атаман, но, подойдя ближе, успокоился. Вход казался низким только потому, что ступеньки вели куда-то в подвал. Зайдя в таверну, Ивашка удивился чистоте каменного пола и отсутствию хмельных песен. В стольном граде был только один кабак, и тот был раз и навсегда захвачен приезжими. Местные в него ходить брезговали, а стражников, для порядка, князь отправлял туда в качестве наказания. Правил там могучий Константин, давно уже обжившийся в княжестве византиец. Зашедшему как-то раз волхву Щерому, что водил с собой учеников для изучения нравов, византиец налил братину своего напитка и, усмехнувшись от побагровевшего лица учителя, гордо сказал:
– Это шустовский! На тьме трав настоянный и пять годов в дубовой бочке выдержанный! Только для князя и моих друзей!
Но в кабаке Ивашке не понравилось: лето, гостей много, шум, гам. Непорядок. Все лакают из больших кружек, каждый орёт, кто-то уже спит в миске со специально нарезанной травой. Мягче ему так, что ли? А здесь было всё тихо и благолепно. Чисто одетые греки аккуратно ели сыр, ломали лепешки, отхлебывая из высоких кубков. В уголке что-то бренчал на лире молодой аэд.
Усевшись на лавку, Спесь Федорович кивком позвал хозяина и сурово приказал:
– Чтоб всё было как надо! А что не надо, то ни-ни!!
Удивленный трактирщик повернулся к хромоногому проводнику, но блеск серебра в руке главного заказчика помог обойтись без переводчика. Вскоре стол был заставлен мисками, кувшинами и чашами, а Гефестид стал настойчиво просить холодной воды. Не успели дружинники удивиться, как вода, да ещё со льдинками, была доставлена шустрым мальчишкой. Налив в свою чашу воды, грек долил её до краев из кувшина с вином и, высоко подняв, провозгласил:
– Хайре!
– Чего это вдруг «харе»? – недовольно спросил Михайло, пододвигая к себе блюдо с ещё шипящим мясом, а второй рукой нащупывая чашу с вином. – Только вот сели, и нате вам…
– Он предлагает возрадоваться, – уточнил Геллер, отщипывая веточку от какой-то травы, полностью покрывающей мягкий сыр.
– А-а-а, это хорошо, это по-нашему! – обрадовался богатырь и, бестрепетно взяв горячий кусок поджаристого мяса, закинул его в рот. Челюсти сомкнулись, но тут неожиданно глаза полезли на лоб, а рука, уже обхватившая за бочок симпатичную чашу с темным вином, как-то сразу обмякла и упала на стол.
– Ты чего? Подавился? – встревожился Володимир и потянулся было стукнуть по спине, но Михайло уже проглотил кусок и ошеломленно покрутив головой, громоподобным шепотом поделился своим открытием: – Вкус у мяса, как у козлятины старой.
– А это и есть козлятина, – спокойно ответил атаман, пережевав свой кусок. – Но молодая. И еще, дружина моя верная, вином не упиваться. Крепкое оно у них и горькое.
Осмелевший волхв тихонечко подтащил к себе чашу Володимира и принюхался. Пахло солнцем, смолой и ещё чем-то малознакомым. Обнаружив своё вино у Ивашки, Геллер нахмурился, но потом разрешил. Один глоток. А больше