кукольного театра в районном городе. Кукольные театры вдруг стали входить в моду. То ли забота о детях, то ли веяние времени, то ли зависть и подражание. Чиновники от культуры вдруг удивились, почему у них там – то есть в странах народной демократии – есть всякие Шпейблы и Гурвинеки, а у нас ничего? Так быть не должно!
Пришлось их семье в очередной раз переезжать в другой город. В кукольном театре, где Пётр стал режиссером, представления для детей давали днём по субботам-воскресеньям. Играли стандартными перчаточными куклами. В остальные дни театр пустовал. Иметь сценическую площадку и не использовать её, – такое положение дел Пётр считал просто преступлением. Не для того он столько лет маялся от невостребованности. Пётр серьёзно взялся за изучение нового для себя дела. Ездил в Москву в театр Образцова, смотрел спектакли, беседовал с Сергеем Владимировичем. Понял, что с помощью кукол можно выразить очень многое. Загорелся тростевыми куклами и решил делать с ними спектакли для взрослых. Пригласил в театр умельца-столяра и разложил перед ним пособие по изготовлению тростевых кукол. Федор Гаврилович изумлялся, но с интересом принялся за новое дело. В театре был хороший художник, который при прежнем режиссёре в театральной мастерской писал картины для своих знакомых, и сценографии с него практически не требовали. Прыгают тряпичные куклы, что-то там лопочут, – какая ещё сценография? Ну, где-нибудь задник подправишь, подрисуешь.
Пётр обложился книгами. Выискивал острые, неоднозначные пьесы. Первым спектаклем для взрослых, который они поставили, была «Божественная комедия» Штока. Пётр видел этот спектакль у Образцова и видел у Товстоногова в исполнении Юрского и Шарко. Он был уверен, что воздействие от игры куклы может быть ничуть не меньшим, чем от игры живого актёра. А в некоторых случаях, в силу прямолинейности посыла кукольного персонажа, воздействие было даже большим.
Публика была от «Божественной комедии» в восторге, народ валил валом. Кто бы мог подумать, что кукла может быть кокетливой, нежной, эротичной? Пётр воодушевился и поставил спектакль по рассказу Хэмингуэя «Старик и море». Никто не верил, что можно сделать спектакль с одним персонажем и говорящей рыбой. Боялись, что разговоры старика с самим собой покажутся скучными и неинтересными. Оказалось, что на старика Сантъяго приходят посмотреть и взрослые и дети. Актёры театра почувствовали свою нужность и значительность в этом небольшом районном городе. Никому не известные, стоявшие всю свою жизнь за ширмой, они вдруг обрели лицо. С ними здоровались, им улыбались и смотрели вслед. Сами они с обожанием смотрели на Петра и ловили каждое его слово. Театр инсценировал некоторые сцены из «Конармии» Бабеля. Потом замахнулся на спектакль по повести Чингиза Айтматова «И дольше века длится день». Прекрасный кукольный умелец Фёдор Гаврилович для матери манкурта сделал куклу, к глазу которой пристроил маленькую колбочку с водой, подкрашенной флуоресцентной краской. И когда в финале спектакля она встречала своего сына-манкурта, из её глаза текла мерцающая в темноте голубая слеза.