недолго. К вечеру от давящих мыслей не осталось и следа. Адриан будто не придавал значения недавним событиям.
В тот же день паладин заходил в оружейные комнаты, лично проверял имущество монастыря. Всё было на своих местах: с десяток старых кузнецов, их подмастерья, следящие за складом. Появилось несколько новых рабочих, занятых мелкими делами. Были подсчитаны необходимые снаряжения для отряда. Отданы приказы по снабжению.
Двенадцать натренированных воинов входили в состав отряда его новых Ведомых, которых Гофард с уверенностью отобрал. Каждому из них приписывалось стандартное снаряжение для исполнения долга. Адриан проследил, чтобы все из него было учтено: тяжелые стальные доспехи, меч со щитом, которые, ввиду особенностей, использовались лишь один раз за всю охоту.
Их церковь хранила великое доказательство бога, что до сих пор помогало им сражаться – чашу с пеплом умершего Феникса, реликвию всего мира, святыню святынь. Феникс завещал свой бесконечный прах человечеству, дабы противостоять алчным властителям магии. В ночь на отправку в Гаспор все обмундирование обработают этим священным пеплом, а после вновь обожгут металл. Благословенны будут тогда доспехи Ведомых, и ни один отступник не сможет помешать свершению праведной воли.
Но всему была своя цена. Со временем, через месяц-полтора освященная сталь мгновенно пожиралась ржавчиной, совершенно необъяснимо. Ничто не могло выдержать силу Пламенного Бога. Как говорили в церкви, Феникс снова все обращал в прах.
Чудо было. Каждый раз Адриан убеждался в этом, когда еще один отступник, загнанный в угол, молил о прощении. Чудо было, когда меч вонзался в плоть, обжигая внутренности грешника. И от этого Адриан получал истинное удовольствие.
***
Солнце почти ушло на покой, когда все дела Адриана были сделаны. Работа приносила ему больше спокойствия, чем тишина. Знакомая рутина бальзамом разливалась по сердцу. Каждое его решение было успешным, каждый приказ учтен и выполнен. Даже ужин в столовой прошел как по маслу.
В просторной столовой не было толкотни, что случалось довольно редко. Монахи ели, как и полагается, стоя возле длинных высоких столов. Подавали уху из речной рыбы. Если Адриан не ошибался, бульон варился на осетре. Он как раз обитал в здешних водах реки Камаяла. Сдобренный приправами бульон содержал в себе кусочки картошки, иногда попадалось и мясо самой рыбы. Однако обилие трав выдавало не первую свежесть продуктов. Паладин, впрочем, не ощутил заметного отличия во вкусе. Подавался ужин с еще теплым хлебом. Братья-монахи искусно добавляли в тесто вино, привнося в него необычный пряный вкус.
Паладина трапеза успокаивала, особенно если это такой сытный и простой ужин. Тяжелый день подходил к концу, и в оживленной столовой легко забывались все проблемы, все накопившиеся тяготы. Люди вокруг занимались тем, что должны делать в первую очередь для себя – насыщаться. Можно было снова вспомнить священные тексты, сравнить цикл жизни с жизнью Феникса.
Но не сейчас.