align="center">
Глава пятая
– Садитесь, джентльмены!
Черчилль раздражённо махнул рукой в направлении густого табачного облака, которое он натрудил за пару часов размышлений в одиночестве. Министр иностранных дел Антони Иден и постоянный заместитель министра иностранных дел сэр Александер Кадоган «ушли в туман».
– Что у Вас, Антони?
Иден не стал раскрывать папку: не первый день в министрах.
– Форин-оффис подготовил меморандум, сэр.
– Для кабинета? – вынырнул из «облака» Черчилль.
– И для военных – тоже. Копия – Вашингтону, для ознакомления.
– Давайте!
Как в фильме ужасов, рука Черчилля высунулась «из тумана». Некоторое время премьер скользил глазами по листу, не забывая «в дороге» попыхивать сигарой. Лицо его было искажено гримасой, и трудно было сказать, вследствие чего: огромные сигары, не помещающиеся во рту среднестатистического курильщика, изрядно деформировали «портрет» и в отсутствие эмоций.
Наконец, бумага с меморандумом легла на стол, а сам Черчилль занялся любимым делом: стал прохаживаться за спинами дипломатов. Он и раньше был непоседой, а после того, как ему сказали, что и Сталин практикует аналогичные прогулки по кабинету, и вовсе «подналёг на километраж»: сравнение льстило.
– Мысли, конечно, здравые, джентльмены. Особенно – эта: «Будут ли русские, имея огромную армию, превосходящую англо-американские войска в Европе, довольствоваться оккупацией одной трети Германии?».
Премьеру не понадобились услуги «бумажного суфлёра»: процитировал по памяти – и не ошибся даже с запятыми.
– Чьего пера эта фраза?
Черчилль «просверлил взглядом дырку в облаке» в направлении Кадогана.
– Вы не ошиблись, сэр, – слегка тронул улыбкой губы постоянный заместитель министра иностранных дел. – Работа Уильяма Стрэнга, сэр.
– Узнаю стиль.
Черчилль усмехнулся, но человек, впервые увидевший его, ни за что бы об этом не догадался. И дело было не в умении сэра Уинстона демонстрировать или, напротив, скрывать, чувства, хотя по части обоих этих мероприятий он был непревзойдённым мастером. Но в серьёзных делах, не требующих игры, Черчилль был самим собой, и выдавал «на-гора» лишь то, что выдавалось природой, усугублённой опытом.
– Предложение о процентах – тоже его?
– Да, сэр.
Черчилль помолчал, словно ещё раз возвращаясь к тексту, и, пыхнув сигарой, вновь пустился в променад по кабинету.
– Конечно, с учётом доводов о силе русских и о том, что они – уже на пороге Европы, эти проценты объективно не являются чрезмерными. Тем паче, что это – не запросы русских, а наше… ладно, пусть «наше» – предложение. Сорок процентов территории, тридцать шесть процентов населения, тридцать три процента промышленности для русской зоны оккупации – это по-божески. Да на меньшее они и не согласятся.