«Центр» и «Северная Украина». Двадцать шесть дивизий были уничтожены полностью, а восемьдесят две потеряли до восьмидесяти процентов личного состава. Вся Белая Русь и большая часть Литвы опять попали «под иго» Кремля. Красная Армия вышла на границы СССР. И не в узеньком коридоре, не на маленьком «пятачке» – на участке в девятьсот пятьдесят километров! За летне-осеннюю кампанию советские войска продвинулись на Запад на шестьсот – девятьсот километров. Общая площадь освобождённых земель составила шестьсот тысяч квадратных километров: две Германии…
Глава восьмая
После того, как в рейхе, наконец, разобрались, что к чему и «отделили плевела от зёрен», начался второй этап «отделения»: «овец от козлищ». Фюрер лихорадочно искал виновных в таком «катастрофическом недоразумении». Окружение старательно помогало фюреру. И виновные были, как будто, налицо – в них едва не тыкали пальцами, но фюрер колебался.
Нет, он не сомневался в виновности тех, кто прошляпил вторжение. Виновность наличествовала хотя бы в форме халатности. Выводы фюрер уже сделал, но к оргвыводам был ещё не готов, как ни подталкивали его к ним «успехи» в Нормандии и «заботливые руки доброжелателей». Неготовность эта объяснялась просто: группой армий «Г» командовал его любимец – фельдмаршал Роммель. К этому доводу прилагался ещё один: у него не было других военачальников – только эти. Не Кейтеля же, в самом деле, ставить на Западный фронт?! Там сейчас требовалась голова, а не услужливо изогнутая спина и готовая к пинкам задница.
Поэтому фюрер ждал: или конца терпения, или подходящего момента…
– Хайль Гитлер, рейхсфюрер! – просиял с порога Шелленберг.
Гиммлер оторвался от бумаг, аккуратно разложенных на столе, и недовольно покачал головой.
– Вальтер, Вы сияете так, словно мы только что выиграли войну. А, между тем, дело – дрянь.
Усаживаясь в кресле, Шелленберг ещё активнее растянул губы в улыбке.
– А, по-моему, дела наши обстоят именно так, как им и надлежит обстоять.
– Так с чего же Вы такой весёлый? – нахмурился рейхсфюрер. – В свете последних событий я не вижу оснований для оптимизма.
– А я вижу.
Гиммлер выглянул из-за очков, и, помедлив, отложил в сторону бумаги.
– Давайте, увидим вместе, Вальтер.
Шелленберг активно поёрзал спиной, поудобнее устраиваясь в кресле: этой привилегией в кабинете рейхсфюрера в настоящее время обладал только он один.
– Насколько я знаю, рейхсфюрер, Вы – прямо из Растенбурга?
Гиммлер снял очки, и начал протирать их стёкла чистым носовым платком. Пасмурное выражение не сходило с его лица: напоминание о Ставке фюрера не прибавляло энтузиазма.
– И какими оттуда видятся наши дела? Отступление идёт по плану?
– Ох, Вальтер, Вальтер…
– Entschuldigung, рейхсфюрер!
Словно