лежащий на столе, Лина подошла к окну. Прага была залита солнцем. Лина любила этот старинный город, уютный и мирный, и надеялась, что любовь взаимна.
Ей всегда было здесь хорошо. Виктор намеревался переехать в Германию, в Ганновер. Лина предпочла бы Прагу, но муж даже не думал интересоваться ее мнением. Он ехал не только жить, но и работать, а для этого, полагал он, ему более всего подходила Германия. Там находились его партнеры, к тому же, он неплохо знал немецкий, да и вообще все сводилось к тому, что переезжать надо именно туда. Лина любила Москву, свою квартиру, свой двор, вид из окна, окрестные улицы и дорогу в институт, но если уж возникла необходимость переехать, то ей было все равно, куда. Да, она бы выбрала Прагу. Но и Ганновер – тоже неплохо. Ей везде было комфортно, только бы рядом был Виктор.
Сейчас она подумала о том, что была бы не против переехать в Испанию. Но вот эта мысль уже точно была неприличной.
Ее мобильник вдруг очнулся; жужжа, начал ездить по гладкой полировке стола. Лина взяла его, посмотрела на экран. Звонил Виктор. Впрочем, а кто еще мог ей звонить? Несколько секунд поколебавшись, Лина нажала кнопку, улыбнулась и сказала:
– Витя, привет.
***
Алехандро нажал отбой и какое-то время сидел, улыбаясь, думая об Инме. Как обычно, она не утерпела до встречи и позвонила ему, чтобы рассказать о своих приключениях в Дрездене. «Где ты?» – спросил он ее в конце долгого разговора. «Здесь! – крикнула она. – Буду через двадцать минут!». И отключилась. И вот теперь Алехандро, умиляясь, думал об этой ее милой детской особенности – срочно рассказать ему обо всем. Она и дома делала так. И он никогда не говорил ей: «Расскажешь потом, когда придешь». Даже если был очень занят в мастерской. Он стоял с мобильником в руке перед холстом и с улыбкой слушал непосредственную болтовню Инмы, наслаждаясь ее голосом и самим фактом ее звонка. Это была еще одна монетка в копилку их любви. И таких монеток за четыре года накопилось достаточно, чтобы не сомневаться ни ему, ни ей: их любовь существует, она реальна, как реально то, что можно видеть, слышать, ощущать и трогать.
Эрнесто Инма всегда раздражала. Он считал ее недалекой посредственностью, тормозящей его брата на пути к мировому признанию. Приходя к ним домой, он высокомерно кивал Инме и далее старался ее не замечать. Алехандро он однажды объяснил, что Инма ему просто не нравится.
Это действительно было так, Алехандро понимал. Эрнесто практически не имел тормозов и почти все знакомые дамы неоднократно были одарены его вниманием, заключавшемся в щипке за грудь или зад или чем-то еще более существенном. Возмущение дам он в расчет не принимал, полагая, что это всего лишь глупое кокетство, а на деле они очень рады интересу такого мужчины как он. И только к одной женщине, Марине, жене брата, Эрнесто относился с подобием уважения, если можно так назвать то, что он ни разу не обидел ее. Или Алехандро просто забыл. Марина исчезла из его жизни так давно, что иногда ему казалось – ее вообще никогда не существовало.
Да, странно, что Эрнесто не поехал с