Возможно, это было сомнительное достоинство, но, считала Лина, по общему результату все же являлось достоинством, а не недостатком. И вот теперь Виктор вдруг словно что-то почувствовал: по телефону говорил с Линой необычно мягко, спросил, состоялось ли уже ее выступление, долго ли она еще будет торчать в этой дурацкой Праге, и если долго, то не хочет ли, чтобы он выкроил время и приехал к ней. На все вопросы мужа Лина ответила отрицательно: нет, она еще не выступала, нет, она недолго будет торчать в этой прекрасной Праге, нет, приезжать не нужно.
Раньше он не был таким внимательным. Его не интересовали подробности ее профессиональной деятельности и уж тем более он не собирался отрывать драгоценные дни от своей драгоценной работы и приезжать к ней – ни разу не было такого случая. Да, немного странно. Если только он не заболел. Но по голосу было непохоже. Здоров, как всегда.
Едва она закончила разговор с Виктором, в дверь постучали. Это был коллега Лины, привлекательный мужчина примерно одного с ней возраста, неизменно приветливый, недавно разведенный, о чем он не забыл упомянуть в первый же день знакомства. Он пригласил Лину в кафе. Свободного времени до вечерней секции, где должны были присуствовать они оба, оставалось еще довольно, больше пяти часов. И Лина приняла приглашение.
Они немного погуляли по пражским улочкам, извилистым, узким, то устремляющимся вверх, то сбегающим вниз, зашли в магазин сувениров, где Лина купила мужу футболку с надписью Praha, а коллега приобрел зажигалку с барельефом, изображающим Карлов мост, и направились в кафе, где однажды уже бывали и им там очень понравилось.
В кафе имелись уютные столики снаружи, на булыжной мостовой, но Лину, несмотря на теплую ясную погоду, почему-то потянуло внутрь, в полутьму маленького зальчика, расположенного в полуподвале.
Кроме одной пожилой дамы здесь никого из посетителей не было. Лина и ее спутник сели за стол под окном, закрытым ажурной решеткой, такой частой, что извне почти не проникал дневной свет.
Стол был накрыт плотной темно-красной скатертью. Все помещение освещалось тусклыми электрическими свечами.
– Кофе? – спросил коллега.
– Да, – ответила Лина.
– А может, пива?
Лина подумала. Может быть, она была бы не против выпить пива, но что-то ее останавливало. Опять же из привычки не лгать самой себе она могла осознать, что именно: ее приверженность к правильному образу жизни, который исключал возможность выпить алкогольный напиток посреди дня. Она прекрасно понимала, что ничего ужасного, и вообще ничего особенного в этом не было. Мало того, собственная непогрешимость уже давно начала ее слегка раздражать. И все же от пива она отказалась.
Коллега ничуть не удивился, кивнул и заказал ей кофе, а себе большой бокал темного пива. Пока он делал заказ, Лина вспомнила, как вчера нарушила все правила, поздним вечером войдя в номер к постороннему мужчине и выпив бренди не меньше, чем выпил он. Однако сама мимолетная мысль об этом, а также определение «посторонний»