центральной улицы с длинной аллеей, где каждый день Гиль курил и гоготал с приятелями, сидя на спинке скамейки, ехать было не больше пяти минут, но Лина собиралась въехать на аллею с самого ее начала, с перекрестка, чтобы иметь дистанцию для разгона, поэтому она сделала крюк – обогнула театр, сберкассу и ателье, потеряв на этом еще минут семь.
Волнения Лина не испытывала. Она вообще была девочкой спокойной, хоть и с комплексами, куда ж без них, но они не торчали из нее как иголки из подушечки, а были тщательно законспирированы и даже особо не мешали жить. Принцип Лины, который она никогда для себя не формулировала в ранние годы, но бессознательно жила по нему, был прост: нет смысла волноваться, я все сделаю как надо, а что случится дальше – зависит не от меня, и, следовательно, возвращаемся к началу – нет смысла волноваться, если я уже ничего не могу изменить.
Въехав на аллею, она быстро разогналась и помчалась, как и было задумано, подобно белой стреле. Аллея все-таки была еще влажная от недавнего дождя, с блестящих мокрых листьев деревьев падали редкие капли; людей тут сейчас почти не было, только на некоторых скамейках сидели старушки, подстелив под себя полиэтиленовые пакеты или газетки, да медленно шла навстречу Лине дама с крошечной собачкой в зеленом комбинезоне.
Лина неслась уже на предельной скорости, так что дух захватывало, и уже видела вдали группку ребят, сидевших на спинке скамейки, среди которых, конечно же, был вожделенный Гиль. Теперь оставалось только в нужном месте проделать задуманный трюк.
3.
– Что? Как ты меня назвала?
Алехандро резко сел в кровати и ошарашенно уставился на Лину. До него наконец дошло.
– Алекс. А что?
– Откуда ты знаешь, как меня зовут на самом деле?
Лина с удивлением посмотрела на него. Похоже, они не поняли друг друга. А она-то думала, что он ее вспомнил. Она-то думала, что вся его страсть и произошла оттуда, из воспоминаний, из прошлого.
– Но… – начала Лина, пытаясь подобрать слова.
И тут запел телефон Алехандро.
Он не сразу отвел от Лины взгляд. Несколько секунд они смотрели друг на друга в упор, ничего не говоря. Потом он сменил кадр – наклонился, откинул в сторону свой халат, валявшийся на полу у кровати, и поднял мобильник.
– Si, cielo1, – посмотрев на экран мобильника, ответил он.
Некоторое время он молча слушал, затем улыбнулся, затем засмеялся. Лина снова почувствовала резкий, болезненный ожог ревности. Нет, конечно же, он не узнал ее. Он просто переспал с ней, как переспал бы с любой женщиной, заявившейся ночью к нему в номер и не отказавшейся выпить с ним. Вот и сейчас он, не смущаясь присутствием Лины, разговаривал со своей cielo так нежно, с такой хорошей улыбкой, что Лина чуть не заплакала. Отвернувшись от него, она молча села на кровати; прикрываясь краем одеяла, начала одеваться.
Все произошедшее стало вдруг казаться ей нелепостью, грубой и некрасивой. Прежде ей не доводилось попадать в подобные ситуации, никогда, даже гипотетически.