Эта адекватность и определяла параметры задачи и её решения.
На практике это выглядело следующим образом: используя «душевные отношения» с немцами, продвигаться максимально дальше на восток, перенося встречу с русскими за пределы установленных линий «зон ответственности». И не только «за пределы»: как можно дальше от них. Момент был ответственный – даже судьбоносный. На этот раз Черчилль не драматизировал и не преувеличивал: решалась судьба Европы, а, значит, и судьба Британской империи. Трумэн был значительно меньше озабочен вопросом «представления интересов Британской империи», но частично интересы Вашингтона и Лондона в Европе совпадали. Дальше, за пределами этой «части», они уже противоречили друг другу, но разрешение этих противоречий являлось вопросом завтрашнего дня. И у Соединённых Штатов имелось достаточно рычагов для их решения. Наиболее сильным из них была… слабость послевоенной Британии.
Но сегодня нужно было думать не об англичанах, а о русских. Думать в плане «выяснения отношений» с ними. Именно поэтому Трумэн с готовностью принял настойчивое приглашение Черчилля «пригласить британского премьера в Вашингтон». «Приглашение насчёт приглашения» было «с благодарностью»… сделано. И Черчилль не стал затягивать сборы: вылетел уже спустя час «от приглашения». Обставляться дипломатическими процедурами и правилами этикета было уже некогда…
– Рад приветствовать Вас в Вашингтоне, сэр Уинстон!
Трумэн, как «вовсе даже не дворянин», панибратски «отшлёпал» Черчилля по спине. Но потомок герцогов Мальборо не стал заниматься таким неконструктивным занятием, как впадение в амбиции. Он ведь пересёк океан не ради куртуазной беседы и демонстрации хороших манер: от этого добра тошнило уже в Лондоне. Поэтому взамен неуместного побагровения Черчилль максимально широко растянул губы в улыбке.
– И я рад снова видеть Вас, сэр – теперь уже в ином качестве!
Черчилль не врал – ни насчёт радости, ни насчёт качества. С нынешним хозяином Белого дома они встречались ещё в то время, когда Трумэн всего лишь «пробивался» в Белый дом из сенаторов. Особенно впечатлил Черчилля Трумэн «образца двадцать четвёртого июня сорок первого года», когда в газете «Нью-Йорк таймс» появилась «цитата из сенатора»: «Senator Harry Truman, Democrat of Missouri, suggested that the United States help which ever side seemed to be losing…»: «Сенатор Гарри Трумэн, демократ от штата Миссури, предложил Соединённым Штатам оказывать помощь тому, кто будет проигрывать…».
В Сенате, как раз, обсуждался вопрос об оказании помощи СССР в войне против Германии, как жертве неспровоцированной агрессии. Трумэн решил «внести свежую струю в обсуждение». Заинтриговав коллег, он тут же конкретизировал своё предложение: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом, пусть они убивают, как можно больше…». Ну, как было Черчиллю не отдать должное такому «свежему и оригинальному взгляду