верно подметили, граф: я – рейхсфюрер СС Гиммлер!
– И?
– Между мной и портфелем рейхсканцлера стоит только Геринг!
– Уже не стоит.
– ???
– Отстали от жизни, рейхсфюрер! – улыбнулся Бернадотт. – А всё – юдоль кочевая. Берлин, конечно – накануне падения, но кое-что в нём ещё случается. И кое-что действительно случилось. С рейхсмаршалом.
– Что именно?
Столько надежды было в голосе собеседника, что граф рассмеялся.
– Именно то, что Вы и думаете, дорогой рейхсфюрер! Геринг «вылез не по уму» – и был водворён обратно. Да ещё с последствиями: он не только ничего не приобрёл, но и потерял даже то, что имел. По нашим данным – и не только из Каринхалле, но и из Берлина…
Граф многозначительно поиграл бровями: «знай наших!».
– … фюрер приказал арестовать Геринга и расстрелять его.
– Сразу? – комбинированно обрадовался-испугался рейхсфюрер: моментально примерил исход на себя.
Бернадотт равнодушно пожал плечами.
– Не всё ли равно? Вряд ли Канарис много выиграл от того, что его не повесили сразу, вместе с Вицлебеном и прочими. Ведь он до сих пор дожидается своей участи?
Гиммлер «ушёл глазами».
– Н-ну…
– Вот именно, рейхсфюрер! Отсрочка исполнения продлевает не надежду, а страдания. А надежда умерла вместе с Вицлебеном. Даже раньше: двадцатого июля, вместе с дубовым столом – вместо «дубового» фюрера!
Так и в случае с Герингом: этот жирный боров – конченый человек. И не иносказательно – в том смысле, что никто не захочет иметь с ним дело. Геринг – конченый потому, что его обязательно кончат! «На дорожку» – как того же Канариса! Фюрер может забыть написать завещание, даже забыть жениться на Еве Браун, но прикончить этих двух – ни за что! Потому что – дело принципа. А в таких делах фюрер – человек принципиальный.
«Вашими бы устами, да мёд пить!» – говорят в таких случаях. А, если подойти к этому случаю «с другого боку», то вполне уместной была бы и такая фраза: «Как в воду глядел!». И то, и другое – в тему: в тот же день, когда рейхсфюрер собеседовал с графом, а именно двадцать пятого апреля, «в гости» к рейхсмаршалу, во главе компании из трёх рот нагрянул оберштурмбанфюрер СС Франк, руководитель СС в Оберзальцберге. Франк зачитал «подсудимому» телеграмму фюрера – и «подсудимый» тут же стал «осуждённым». Потому что телеграмма была предельно лаконичной и категоричной: «Вашим поведением Вы изменили мне и делу национал-социализма. Кара этому – смерть».
Правда, когда Геринга вернули к жизни – для последующего исхода из неё, как он полагал – Франк зачитал окончание телеграммы: «За Ваши большие заслуги в прошлом, и под благовидным предлогом „тяжёлой болезни“ я снимаю Вас с поста Главкома ВВС». И в благодарность за чуткость рейхсмаршал тут же сделал выбор: перестал быть рейхсмаршалом, а заодно и преемником, орденоносцем, эсквайром и прочая, и прочая, и прочая.
Но теперь уже Франк недооценил бывшего