его волнистые волосы влажно поблескивали. Обеими руками он держал свой фотоаппарат, хотя тот висел у него на шее на ремешке.
– Мистер, э-э-э…
– Кэлхун, – сказал папа, энергично пожимая Эллиотту руку. Он повернулся ко мне. – Ты, кажется, говорила, что вы познакомились вчера вечером? – Он посмотрел на Эллиотта. – Ты даже не узнал ее фамилию?
Эллиотт застенчиво улыбнулся.
– Наверно, я немного нервничаю, встретив вас.
Папа посмотрел на него с теплотой и заметно расслабился.
– Ты знал, что ее первое имя Принцесса?
– Папа! – зашипела я.
Отец мне подмигнул.
– Возвращайся домой к ужину.
– Да, сэр, – сказал Эллиотт, делая шаг в сторону.
Проходя мимо папы, я быстро чмокнула его в щеку, потом вслед за своим новым другом спустилась с крыльца и вышла за калитку.
– Уже так жарко, – заметил Эллиотт, утирая испарину со лба. – Погода этим летом будет отвратительная.
– Ты рано пришел. Какие у тебя планы? – спросила я.
Он слегка подтолкнул меня локтем в бок.
– Проводить время с тобой.
– А как насчет фотоаппарата?
– Я подумал, сегодня мы могли бы прогуляться до ручья.
– Чтобы?..
Он поднял повыше фотоаппарат.
– Пофотографировать.
– Ручей?
Эллиотт улыбнулся.
– Увидишь.
Мы двинулись на север, в сторону кафе «У Браума». Не дойдя до него, мы свернули на боковую улицу, покрытую не асфальтом, а гравием и красноватыми камешками, и прошли около мили по направлению к Глубокому ручью. Ручей был узкий, в некоторых местах не шире десяти футов, так что, разбежавшись, я вполне могла бы его перепрыгнуть. Эллиотт вел меня вдоль берега, пока наконец не нашел особо понравившееся ему место.
Он перестал разговаривать со мной и принялся щелкать фотоаппаратом. Эллиотт быстро сделал снимок, проверил настройки, потом сделал еще несколько кадров. Понаблюдав за ним с час, я стала бродить вдоль берега сама по себе, ожидая, пока Эллиотт не удовлетворит свою страсть к фотографиям.
– Прекрасно, – сказал он наконец. – Идем.
– Куда?
– В парк.
Мы пошли в сторону Джунипер-стрит, по дороге завернули в кафе «У Браума» и купили холодной воды. Я прижала большой палец к плечу, сильно нажала и отняла руку. На коже осталось белое пятно, которое постепенно покраснело.
– Солнечный ожог? – спросил Эллиотт.
– Я вечно обгораю в июне. Один раз сгорю – и готова к лету.
– Я бы не был так уверен, – поддразнил меня Эллиотт.
Я с завистью поглядела на его бронзовую кожу. На вид она казалась мягкой, и мне захотелось к ней прикоснуться. От этих мыслей мне стало не по себе, потому что прежде я ни о чем подобном не думала.
– Нужно натереть тебя солнцезащитным кремом, а то ожоги будут болеть.
– Неа. Ничего со мной не случится, увидишь.
– Что я увижу?
– Я просто имела в виду, что со мной все будет хорошо, – буркнула я, сталкивая Эллиотта с тротуара.
Пряча улыбку, он толкнул меня в ответ. Я потеряла