отдаленном гарнизоне, я через пару лет вернусь сюда, к Грейс. – Тут его голос словно растаял. – Не успеет закончиться это лето, как она его забудет. Постоянство никогда не было ее сильной стороной.
Сесили прижалась к брату, обхватив его локоть обеими руками, и посмотрела на него снизу вверх. Его глаза неотрывно следили за темными силуэтами, которые снова пришли в движение. Они не касались друг друга, но приблизились настолько, что это стало почти неприличным. Похоже, Джереми и Грейс слишком увлеклись беседой.
– Она принадлежит мне, Сис, – повторил Леонард. – И когда-нибудь она об этом вспомнит. Я знаю.
10
На несколько часов почтенное здание Королевского военного училища превратилось в сумасшедший дом. Сто двадцать молодых людей толкались возле кабинета заместителя коменданта, чтобы отыскать свои фамилии в списке на двери. Возгласы удивления сменялись криками радости. Одни хлопали друг друга по плечам и обнимались, другие облегченно вздыхали, у третьих от радости подкашивались колени. Были и те, кто разочарованно прикусывал губу или тут же опускался на ступеньки и, раздавленный позором, обхватывал руками голову, представляя себе состояние родителей, наверняка уже получивших известие о его неудаче.
– Четырнадцатый! Четырнадцатый! – вопил Саймон, восседая на закорках у Ройстона, при виде внушительной фигуры которого кадеты бросались врассыпную.
В одной руке Саймон Дигби-Джонс сжимал фуражку, в другой держал конверт из военного министерства, какие заместитель коменданта со словами поздравлений вручал всем выпускникам.
– Че-е-тырнадцатый! – пропел Саймон, наклоняясь к Фредди Хаймору и не обращая внимания на его озабоченную физиономию.
Рядом смеялся Леонард, приобняв одной рукой словно окаменевшего Джереми и положив другую на плечо Стивену, на лице которого играла блаженная улыбка.
– Надеюсь, счастье и впредь будет благоволить нам и мы больше никогда не увидим этой мрачной рожи, – кивнул Лен в сторону Фредди.
– О, священный мешок с сеном, ты становишься тяжелым. – Уже во дворе Ройстон попытался сбросить Саймона и запыхтел при этом, как норовистая крестьянская лошадка. – Как видно, в последние несколько недель ты питался не одним только воздухом любви!
Он сорвал с головы фуражку, которая сползла ему на затылок, и рухнул на газон.
– Разве я не говорил, что тринадцать для меня – самое счастливое число!
Ройстон утер с лица обильный пот и, широко улыбаясь, обвел глазами нежившихся на траве товарищей.
– А разве сегодня не девятнадцатое? – удивился Леонард. – Прекрасный день, как девятнадцатая весна известной молодой особы… – Тут Ройстон принялся колотить Лена своей фуражкой, и тот захлебнулся от хохота.
– Захлопни рот и вскрой наконец свое письмо! – оборвал его Эшкомб.
Все замолчали. Наступила торжественная и пугающая минута.
– Давай, Джереми, ты старший, – толкнул приятеля Саймон.
Джереми равнодушно смотрел на конверт в своей руке, вдруг ставший тяжелым, как кусок свинца. Сегодня