было возможно. И, главное: в духе Андропова. Этот человек походил на еврея не только внешне, но и «внутренне»: поступками. Григорий Васильевич конечно, слышал байки о еврейских корнях Андропова – но они значили, куда меньше еврейских по сути проявлений Юрия Владимировича, даже если тот «звезды Давида» – ни сном, ни духом, никаким боком! Как и всякий «нормальный еврей», Андропов был умён, хитёр, беспринципен и коварен. Поэтому ещё неизвестно, кто кого больше образовал: Андропов – КГБ, или КГБ – Андропова. Оба «товарища» стоили друг друга.
Поэтому Григорий Васильевич не исключал и «варианта-бис»: дополнения Андроповым платонической дружбы с Устиновым «политической дружбой» против Романова. Юрий Владимирович наверняка не забыл реверансов Запада Романову. И пусть семидесятые остались за горизонтом – вместе с ушедшими туда же амбициями Романова – Андропов не мог так легко «отпустить» Григорию Васильевичу даже потенциала соперничества. Как следствие, Романов не сомневался в том, что выдвижение его носит характер не столько «производственный», сколько «тайн мадридского двора». Андропов всё рассчитал верно. В этой ситуации выигрывал только он один: и от «производственных показателей» толкового руководителя, и от помещения теоретически опасного Романова в банку с оголодавшими «кремлёвскими пауками»…
Романов нахмурился. Мысли и так «нагружали» – а эти и вовсе «гнули к земле». Его позиция была самой ущербной: при таких исходных он не приобретал ничего – зато потерять мог всё. Кое-что он уже потерял: опору на питерских большевиков. Сейчас, как никогда раньше, он нуждался в союзниках. И не просто в союзниках: во влиятельных «товарищах», пусть и таковых всего лишь в кавычках. В тех, которые хотя бы не первыми станут побрасывать хворост в костёр, на который Андропов уже определяет его.
Но и это ещё было не всё: одного тлеющего конфликта с участием Романова Андропову было мало. Именно поэтому Генсек раздувал сейчас пламя из искры по фамилии «Горбачёв». При мысли об этом человеке Григорий Васильевич не мог не приходить в состояние изумления – и на регулярной основе. И изумлялся он не Горбачёву – а тем, кто им «ходит по доске»! Неужели эти люди не видели, кто есть «ху»?! Да все старики, вместе взятые, представляли меньшее зло, чем один этот «молодой – да ранний»! Интриган Андропов хотя бы дело знал – и не только оперативно-розыскное на каждого «друга, товарища и брата»! А этот?! Пустобрёх, неумеха – но интриган, куда тому Андропову!
А, может, Юрию Владимировичу именно такой и был нужен?! Хотя бы – для того, чтобы обложить Романова Горбачёвым, как того медведя в берлоге?! От этих мыслей Григорию Васильевичу становилось вдвойне не по себе: вторую порцию составлял дискомфорт от сравнения. Неужели Андропов не мог «защититься» от него кем-нибудь, более достойным?! Ведь Романов и Горбачёв «в одной берлоге» – это оскорбление личности… Романова!