не мог, Андропов, наконец, состоялся. Теперь у него оставались лишь одни «друзья»: кто – своей волей, кто – чужой. Тот самой, что сродни неволе…
Глава четвёртая
На выборах Генерального секретаря Григорий Васильевич голосовал, разумеется, за Андропова. Голосовал и потому, что и выборов, как таковых, не было – товарищ шёл на безальтернативной основе, и потому, что отчётливо сознавал реалии политического бытия. После «воспитательной работы» образца семьдесят четвёртого года на Романове поставили крест – и даже «забили», но уже «кое-что» другое. Своей «банды» – коллектива единомышленников – Григорий Васильевич сколотить не мог по причине «иногородней прописки», чужую не давали даже в аренду – вот и пришлось ему учитывать реалии бытия.
В этих реалиях ему отводилось место «на заднем дворе» кремлёвского Олимпа. Нет, он, конечно, по-прежнему значился членом Политбюро, входил в состав Президиума Верховного Совета, на съездах и пленумах сидел лишь «этажом» выше Брежнева – но… былого Романова уже не было! Никто уже не примеривал на его голову «шапку Мономаха»! Теперь Григорий Васильевич значился лишь в ряду «сдержек» и «противовесов».
До уровня «разменной монеты» он не опустился лишь потому, что его и не опускали туда. Андропов сотоварищи были не дураки. Они понимали, что Романова нельзя «немножко убить»: его надо «убивать сразу – и целиком».
А такие вопросы «с кондачка» не решаются: Григория Васильевича надо было подготовить «к торжественным проводам в мир иной». А в том, что Андропов не успокоится до тех пор, пока не успокоится навсегда былой конкурент, Григорий Васильевич и не сомневался.
Но только этими доводами разума «выбор» Романова не ограничивался: нашлись и другие. С учётом этих «других» Григорий Васильевич и голосовал за Андропова не только поэтому, что Андропов стал Андроповым, а сам он, Романов, перестал быть Романовым. А ещё – не потому, что «недолго уже осталось» Юрию Владимировичу: Григорий Васильевич совсем не был уверен в том, что сам переживёт – хотя бы политически – «не жильца» Андропова! Причина, какой бы невероятной она не показалась «гостю Олимпа», состояла в том, что Романов с Андроповым были… «одной крови»! И это – при этом, что Романов был верным почитателем Сталина, а Андропов – не менее верным его хулителем! Это расхождение не было принципиальным, ибо стороны сходились в главном: во взглядах на мир и на положение Советского Союза в этом мире. Да и взглядами на то, что внутри, они не сильно отличались друг от друга. Оба были ревностными воителями «за дело административно-командной системы». И воителями не только ревностными, но и идейными.
Андропов был «убеждённым» и «деятельным» – и поэтому Романов готов был уступить кресло, тем более что и предназначалось оно не для его зада. В Андропове Романову нравилось то, что тот и не собирался демонтировать