Запомнил слово? Отстань от него!
Рамзес скривил губы, нахмурил брови и, ухватив Ленни за руку, отправился с ним на частную территорию, где продолжал откровения:
– Ну вот, скажем, диктофон: почему бы нет? Включил на лекции, ночью надел наушники – и слушаешь во сне, наутро – на экзамен! Такая экономия времени!
– А где экономия? – недоумевал Ленни. – Тебе всё равно придется сидеть с ним на лекции!
– Зато слушаешь ночью!
– И ты будешь менять кассету, не просыпаясь? – наивно удивлялся Ленни.
– Ну-у… можно ведь попросить кого-нибудь другого, кто не спит! Тебя, например!
– Извини, – кротко возражал Ленни, – но у тебя вроде бы нет диктофона. Пока что.
Как правило, Рамзеса сильно обескураживали такие повороты на виражах. Паря в поднебесье собственных грёз, он со всего маху сталкивался с неопознанным летающим объектом, приносящим весть о том, что крылья нынче вышли из моды.
– Давай лучше я сам, а? – предлагал Ленни, уже раскаиваясь.
– Но ведь тогда тебе тоже придётся отвлекаться!..
– Нет, – вздохнув, отвечал отмирок. – «Отвлекаться» – это когда с диктофоном!
Идеи таяли, руки опускались, боевой дух слабел. Всё чаще вспоминались слова Магистра, который считал обращение к Творцу наиболее эффективным способом действия. Но Рамзес лишь буркнул:
– Магистр знает, о чём говорит. Но представь, что будет, если дойдёт до моих наставников. Все они люди серьёзные, с диссертациями, и ни один за всю свою жизнь на такое не решился.
Ленни с пониманием вздыхал, видя впереди лишь беспросветность. В университете Рамзес был на хорошем счету. Это в Городе он пользовался репутацией смутьяна и заговорщика. Будь Ленни постарше и поопытнее, он быстро понял бы, что за этим ничего не стоит. Ну, если не брать во внимание его исключительную способность наживать недоброжелателей и влипать в неприятности. Рамзес обладал несомненным умом, но то был ум схоластический (как любил выражаться Амбер), без опоры на реальный опыт, без поддержки здравого смысла. Тем не менее, Ленни слушал разглагольствования Рамзеса с болезненно бьющимся сердцем: кому в двадцать три не хочется верить, что любой мир прекрасен и достаточно делать всё правильно, чтобы долгожданное счастье почтило тебя визитом. Рамзес знал всё о правилах, он рассуждал о морали и нравственности так, словно вырос вместе с ними, пройдя весь путь от колыбели до институтской кафедры.
Рамзес не был единственным посетителем Архива в те дни – период перед экзаменами, когда поток читателей закономерно иссякает. Кое-кто приходил по ночам. Ленни никогда их не видел, но ощущения не могли его обмануть: наутро после таких визитов ему было особенно зябко. Он натыкался в коридорах на отпечатки подошв, обычно едва заметные, словно те, кто их оставил, обладали изящным телосложением и малым весом. А ещё была чёрная пыль, которая находилась в самых неожиданных местах, такой Ленни