оставляя для себя лишь самую малость. И вот к моменту наступления старости я обнаружил, что силы мои не убывают, а восполняются Творцом, и ещё прибывают. Это происходит по сей день».
Перечитав написанное, Галахад недовольно изогнул бровь. Бумага, заключившая в себе его мысли, сделала их плоскими. «Но выжечь прямо в сердце огненные руны способен лишь Творец», – подумал король. С этой мыслью он отложил ручку и погасил лампу.
– Сегодня мне опять привиделся тот повторяющийся сон, – поделился Галахад, завершая утреннее умывание. – Помнишь, мы будто шли с тобой песчаной дорогой чёрт-те куда, а потом повстречали макаку с колючим хвостом. Гляделки – что твои плошки, желтушные такие… Там ещё Монтернор был. Всё показывал на нас пальцем откуда-то сверху. Представляешь?
Арон, углубившийся в чтение утренней газеты, поднял на короля воспаленные глаза. Несмотря на усталость, он почти не спал эту ночь: вчерашнее совещание у Верховного Магистра произвело на целителя самое удручающее впечатление. А речь Монтернора была просто шокирующей. В таких обстоятельствах колючие макаки как-то не укладывались в голове.
– В этом сновидении, бесспорно, присутствует некий символический смысл, – запинаясь, с усилием произнёс Арон, – и, если Вашему Величеству угодно, я могу…
– Нет, нет! Я вовсе не хочу, чтобы ты рылся в своих астрологических книжках! Прошу тебя, не напрягайся!
Пробормотав что-то насчёт свежего воздуха, король подошёл к окну и распахнул его. Арон прислушался: ему померешился странный шорох, который стих мгновением позже. «Наверно, мантия волочится по полу, – подумал он. – Галахад вылез из старых дорожных сапог на платформе и красуется в парадных, а мне постоянно что-то чудится».
«Надо подкоротить», – заключил целитель со свойственной ему практичностью. И сделал пометку в ежедневнике.
Глава десятая
В мире нет ничего страшнее нас самих.
Туви Янссон
Неудивительно, что после всех приключений Ленни решил покончить с уборкой в доме. Амбер горячо поддержал его и даже присутствовал при торжественном водворении в кладовку уборочного инвентаря. По мнению Хранителя, «наведение красоты всегда требовало слишком много сил, времени, здоровья и денег». И всё бы ничего, но это чересчур затягивало…
Ленни уже не доискивался чужих тайн. С тех пор, как у тайны появилось имя, он счёл дальнейшее расследования недопустимыми. Единственное, что он себе позволил – беззлобно поддразнить Рамзеса, который явно побаивался архаика. Обычно тот смущался, если Ленни удавалось подловить его на чём-то неподобающем; но не теперь. Практикант лишь посмотрел на него хмуро и заявил, что от таких типов лучше держаться подальше.
– О нём чего только не говорят, – прибавил он мрачно, – в Городе и окрестностях.
По-человечески Ленни понимал жителей Города и окрестностей: о Сантариале было сложно