в движение системой блоков, я оказался на дне шахты. То, что с поверхности представлялось крошечными муравьишками в касках, обрело округлые человеческие формы. Я не мог отвести взгляда от луж, испещривших пыльную почву. Стоячая дождевая вода с вкраплениями гранитной пыли и водорослей. Точная копия той, что была взята на анализ в желудке жертвы. Нежный голос внутри черепной коробки сказал мне, что я на верном пути…
К моему великому разочарованию, мои вопросы к персоналу не выявили ничего особенного. Трудно добиться результатов, не зная, чего хочешь. Будто слоняясь в огромной пустой комнате, спрашиваешь себя: «Чем мне сегодня заняться?» Возможно, я надеялся на очевидность. Но госпожа Очевидность решила держаться подальше от меня, пришлось с этим смириться.
Наступающий вечер положил временный конец моей одинокой прогулке. Я не сетовал. После восьми часов езды ныла спина, глаза распухли, точно налитые, мне очень хотелось спать. Устроившись в ближайшем отеле, я отдался во власть цветущих лугов сна, которому на сей раз ничто не помешало…
С меня было довольно. Посещение еще двух предприятий – и две новые неудачи.
Около полудня в бистро возле пляжа я проглотил сандвич с крабом и ринулся обследовать Трегастель – последний карьер в окрестностях Плуманака. Психологически я уже был готов вернуться в Париж с грузом разочарований в карманах…
Когда меня доставили на дно карьера, главный инженер, тощий верзила с резкими чертами лица, словно вытесанного зубилом в скале, даже не счел нужным выйти мне навстречу. Я уже собирался наброситься на него, когда, пошептавшись и обменявшись недоверчивыми взглядами с одним из своих приближенных, он знаком подозвал меня.
– Комиссар Шарко, уголовная полиция Парижа.
– Уголовка здесь, в этой дыре посреди дыры? За что такая честь?
– Не могли бы мы поговорить в другом месте, а то ничего не слышно?
В нескольких метрах от нас гусеничный экскаватор с оглушительным грохотом вывалил на землю гранитный бой. Никто не отреагировал. Мы были далеко от приглушенной атмосферы парижских кабинетов.
Я зашел в каптерку, какую-то коробку из мятого металла, где было пыльно, как в мусоросборнике пылесоса. Из боязни испачкать костюм, я предпочел стоять.
– Скажите, что вам надо, комиссар, и, пожалуйста, постараемся управиться поскорей. Сегодня мне полагается вытащить еще двадцать кубов, а парни безответственные, хуже морского гребешка, их нельзя надолго оставлять одних.
Я повторил слова, уже сказанные вчера и сегодня утром:
– Мне бы хотелось знать, не замечали ли вы в период времени между маем две тысячи второго и сегодняшним днем странных событий, особенных происшествий, чего-то необычного.
Он сдул с каски гранитную пыль. Моя куртка покрылась пыльными созвездиями.
– Пф-ф… Простите… – почти весело бросил он. – Костюм не лучшая форма одежды для такого предприятия.
Я испепелял его взглядом:
– Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
– Нет, ничего особенного. Здесь, уж простите за грубость, вы