у уйгуров не принято ходить с непокрытыми волосами или выставлять напоказ бритую голову в гостях или в обществе – это большое неуважение к людям и позор себе самому…
Много воды утекло с тех пор. Кутлукжан потом был старшим работником у толстопузого Махмуда; после Освобождения стал активистом, членом партии, кадровым работником. Сейчас вспомнилась эта мелочь из прошлого – но чем она поможет делу?
Прозвище Кутлукжана было Утиный хвост – уйгуры имеют в виду, что утка выходит сухой из воды; такое прозвище намекает, что этот-де человек из любой ситуации выйдет без ущерба для себя; конечно, прозвище не очень-то хорошее, но что тут скажешь – ведь это всего лишь прозвище.
Днем, перед «Максимовым», Кутлукжан ведь занял четкую позицию, верно? Да, все верно: он строит дом, доказывая тем самым, что ничуть не колеблется. Очень убедительно.
Ильхам постарался сосредоточиться. Кутлукжан тем временем продолжал свой доклад – речь его лилась ровным потоком, не прерываясь ни на минуту; он уже перешел к теме капитального строительства и рассуждал о том, что, наверное, стоит в большой коммуне построить баскетбольную площадку, о том, что крышу комнаты заседаний ячейки непременно надо покрыть еще одним слоем глины, чтобы не протекала… И наконец подвел итоги:
– Если коротко, то вот такие предложения у меня. Итак, мы должны усердно трудиться, и не просто усердно трудиться, а втройне усердно трудиться, надо приложить все свои усилия, и чтобы эти усилия были самые энергичные, чтобы нам хорошо поработать… Ну а теперь – какие у вас будут предложения?
Ильхам, ты только приехал, ощущения у тебя острее. Дауд, ты в большой бригаде устраиваешь мастерские, это рядом с дорогой, там многое можно увидеть. Мумин-брат, ты у нас самый старший, и к тому же весь день разъезжаешь, каждый арык осматриваешь – ты что-нибудь заметил? Ночной смене на поливе – выдавать компенсацию по нормативам, согласны? Санир, ты у нас женщина, женщины – это половина человечества, прекрасная, так сказать, половина… – Кутлукжан всем кивал, подбадривал.
Санир устала слушать; она невольно звучно зевнула и тут же поспешила прикрыть рот уголком повязанного платка.
Дауд поднял голову, откашлялся и спросил:
– Секретарь, для чего мы сегодня проводим собрание ячейки?
Этот вопрос нарушил унылую атмосферу, нагнанную перескоками Кутлукжана с одного на другое.
– Обсуждаем рабочие вопросы! – парировал Кутлукжан и насторожился.
– Обсуждаем – какие рабочие вопросы? Крыть крышу глиной или не крыть? Если надо, то крыть. Об этом мы говорили на ячейке уже много раз.
– Правда? – усмехнулся Кутлукжан. – Ну что ж, может быть, может быть. Мы, сельские кадровые работники, не особенно культурные, не записываем все аккуратно в книжечку. О чем вспомнится – о том и говорим. Раз не сделано до сих пор, так оно и вспоминается постоянно, а то бы и не вспоминал, выбросил бы из памяти…
– Я говорю, что такие собрания ничего не решают. – Дауд не смягчился от полусерьезного тона ответа и продолжал говорить строго.
– Ну,