зубастыми пастями. Приблизились ловцы.
Аззат заставлял нечисть осторожничать, тела их курились синеватым дымком, морды и пасти кривились, будто опаляемые жаром.
Цик-цик-цик. Ш-ш-ш.
Царапая камни, выползни забрались на стены. Один атаковал ползущую кромку и отлетел в кучу ловцов, сбив с тонких ног двух или трех.
Хефнунг выставил секиру. Кредлик взялся за ножи. Худой Скаун направлял сияющее лезвие меча то на одного латника, то на другого.
Черные тени метались по коридору.
От кромки до кромки оставалось пять шагов. Четыре. Четыре.
– Ну же! – поторопил Ольбрума Клембог.
Старик затрясся.
– Не… не могу, – выдавил он. – Помоги… Помоги, Кеюм.
– Что?
– Сложи половину знака… веди ко мне… Что-то не дает…
Ольбрум дышал тяжело. Лицо потемнело, крупные капли пота дрожали на лбу.
– Что за день такой!
Клембог скрипнул зубами.
Семь кяфизов льдисто звякнули. Пальцы сложились, поймав невидимые нити аззата. Кромка дрогнула.
– Я взял, – сказал гауф. – Взял. Замыкаю.
Ольбрум устало опустил левую руку.
– Давай, Кеюм. Вместе.
Ощущение было, словно он движет гору.
А гора упирается. Гора тяжела и своенравна. Не гора даже, целый хребет. Хребет Йоттифа. Сдвинь его, сдвинешь мир.
Клембог зарычал.
Расстояние между кромками сузилось до трех шагов и замерло. Гауф и его цольмер тянули ладони со сцепленными пальцами и никак не могли дотянуться друг до друга.
Это как с кяфизами, понял Клембог. Как с кяфизами.
И тут басовитый гул родился в третьей спальне, холодным воздухом вырвался наружу и потек по коридору, осыпая пыль и шевеля ткани и шпалеры.
– Что? Что это? – побледнел Кредлик.
– Ничего хорошего, – прошипел гауф.
Слепой латник поднял на звук голову, а затем, царапая мечом плиты пола, побежал в незамкнутый аззат.
– А-а-а, шерстяная задница!
Худой Скаун, выскочив, встретил тварь у кромок, железо ударило в железо, ржавая пластина отлетела в стену, латник махнул рукой, и чудовищный меч просвистел у Скауна над головой. В следующий миг в порождение нифели вонзилась секира Хефнунга и увязла у того глубоко в груди, пробив доспех.
Латник покачнулся.
– Ох-хо-хо! – проорал Титус. – Видели?
Жуткий меч снова распорол воздух, заставив сектиля отскочить, а Худой Скаун, не мешкая, вонзил лезвие латнику в подмышку, найдя там мягкую пустоту вместо отбитой пластины.
– Получи!
Черная с фиолетовым оттенком кровь брызнула под ноги.
Тварь скрючилась и застыла высокой, железной, исходящей дымком статуей. Но между ног у нее, скребя когтями, уже пытался продраться выползень. Косматый, упорный, он выполз до половины, щелкнул клыками.
И распластался с ножом га-йюн в желтоватом черепе.
– Ха! – удивился Худой Скаун, оглянувшись на Кредлика. – Метко.
– Ничего