после него?
Перед ярким прожекторным лучом очередного фонаря Келен, силясь придать себе вменяемый вид, потянулась рукой к волосам. Что-то больно дернулось в клубке ее запутавшейся шевелюры и хрустнуло под нащупавшими пальцами.
Келен долго вглядывалась в маленький кленовый листочек, чей панцирь из бронзы дал трещину, обнажив ссохшуюся чешую. Она поднесла его к лицу. Из трещины тянуло увядшими цветами.
«Господи».
Келен в ужасе сорвала с себя подвеску, словно это была чумная крыса, и с размаху швырнула себе под ноги. А затем прислушалась, но не к тому, что находилось снаружи.
Все было тихо.
Тогда Келен галопом понеслась к автобусной остановке, страшась смотреть на электронный циферблат часов, висевший над расписанием. Из-за ее несвежего вида (а может из-за напряженной застывшей гримасы) люди стремились держаться от девочки на почтительном расстоянии. Поэтому место в автобусе рядом с Келен пустовало вплоть до окончания поездки.
«В задницу этот лес, этих духов… Что я маме-то скажу?»
Но никаких светлых мыслей Келен в голову не приходит. Кроме разве что попытки с помощью носового платка привести одежду в более или менее надлежащее состояние – благодаря ей лишь сильнее размазалась грязь.
Последняя надежда на то, что миссис Фаэр задержалась на работе разлетелась вдребезги, когда Келен увидела горящие светом окна первого этажа.
– Мам?
Келен переступила порог, а вместе с этим где-то из недр дома послышался приближающийся топот.
– Келен?
В прихожую на полном ходу выскочила миссис Фаэр, как она есть – в неснятых после работы чулках и с двумя трубками, по каждой на руку, от домашнего и мобильного телефонов.
– Что случилось? Где ты была? Что случилось с твоим сотовым? Что с твоей одеждой?!
Келен никогда не переставала удивляться, как легко ее маме удавалось перепрыгивать с абстрактных вопросов на материальные и приземистые.
– Мне стало плохо…
– Плохо сейчас станет мне! Ты совсем рехнулась?! – Миссис Фаэр выразительным жестом указала на Келен с головы до пят. – Ее теперь просто на помойку! Ты знаешь, сколько мне приходится работать, чтобы содержать тебя? Ты вообще представляешь это себе?
Келен не представляла сейчас ничего, кроме своих раскрасневшихся свекольных щек и разодранных до крови заусениц на руках, которые она прятала за спиной.
– Ты… бессовестная…
Келен много раз слышала дальнейший список, перечислявший все ее достоинства. Она заучила его практически наизусть, словно самокарающую мантру.
Миссис Фаэр истерично громко шмыгнула носом под конец и, наговорившись, отчалила обратно вглубь дома. Словно не было этих пяти минут, проведенных у столба позора.
«Вау. Какая забота о твоем благополучии. Мы все тут очень тронуты».
– Никуда не исчезайте, ясно? – Келен неприятно вздрогнула. – Надо поговорить.
Истерзанная рубашка отправилась в корзину с грязным бельем сразу же после того, как Келен