вьюнки, вокруг боли на старой ноге,
карабкаются медленно на влажные стены.
Ты виновата в той кровавой игре.
Слова из хмурой моей головы убегали.
Ты заполнила все щели в этой норе.
Они больше, чем ты, привычны к печали.
Ещё до тебя они обитали в пустой тишине.
Я хочу, чтоб они обо всём рассказали.
Ты им внимай, словно внемлешь ты мне.
Ветер скорби до сих пор помыкает едва ли.
Шквал сновидений похоронить их готов.
В моём горьком крике ты слышишь другой.
Кровь старых призывов, рыдания ртов,
не покидай подруга меня и останься такой.
Мои слова любовью пропитались скорбной
и всё заполнили, не зная разных преград.
Я сотворю из слов браслет незлобный,
твоей руке нежнейшей, словно виноград.
В последнюю осень
Я помню какой ты была в последнюю осень:
серым беретом, сердцем в осенней тиши.
Сражались зарницы над макушками сосен.
Листья заполняли заводь потаённой души.
К моим рукам ты, как вьюн прижималась,
твой голос неспешный шуршал, как листва.
В оцепенелом костре моя жажда пылала,
синий жасмин дрожал, словно пламя костра.
Твои глаза кочевали по мне, наступали,
серым беретом, голос сердца, словно очаг,
летели надежды к тебе чёрной стаей
и поцелуи тлели жаром весёлым в ночах.
Небо над морем, над полем и у подножия.
В памяти ты, как свет и заводь в глуши,
за твоими глазами в сумерках бездорожье,
осень сухой листвой касалась души.
В твоих зрачках
Слонявшись одиноко по вечерам,
я забрасывал свои грустные сети,
в твои зрачки похожие на океан,
в глубину их трагедий и сплетней.
Одиночество пылало на костре,
руками размахивая, словно моряк,
идущий стремительно к глубине,
подавая сигналы, словно маяк.
Ты отвечала туманом густым,
моя даль, подруга моя.
Из глаз твоих выплывали кусты
и обмелевшие берега.
Я грустные сети забросил туда,
где бездна бушует в твоих зрачках.
Исклёвана птицами первая звезда,
мерцавшая, как душа моя во снах.
Полночь скачет на вороной кобылице,
разбрасывая по лугу синие колоски.
Когда сближаются наши лица,
в нас кровь вскипает, мы очень близки.
В безмолвии крик
Ты, как пчела звенишь от мёда охмелев,
в душе моей кружишь в тягучих струях дыма.
А я, как безответный зов, в уныние лев,
всё было у меня и всё промчалось мимо.
К тебе с последней страстью, силой, рвусь.
Ты мой последний мак в последнем одичанье.
Сомкни глубины глаз, я ночь к тебе прижму.
Крик слышишь, так это я, а ты моё молчание!
Своё тело обнажи, пугливая колонна.
Глаза сомкни,