хотела, чтобы пришёл бы кто-нибудь простой и внятный, и сказал ей: «Мой бог, Танюха, это ты! Ты же продавщица овощей на рынке/лучший дворник этого города/прирождённая няня для детей/будущий писатель, в твоей биографии сказано, что ты станешь знаменита только через пять лет отказов, ты, главное, не дрейфь».
Но проблема была в том, что она могла быть, кем угодно. События врастали в памятники или развеивались прахом только после их совершения. Иногда Тане казалось, что она шла, и её следы каменели, становились нерушимыми. А если она стояла, следов не было. Вот так всё просто. Ты оступишься, упадёшь, и останутся окаменевшими следы твоего позора, следы от твоих коленей. Правда, если ты пройдёшь далеко, будет неважно, как ты упала несколько километров назад. Это будут помнить только те, кто так и остались где-то там, далеко позади.
Сейчас Таня дрейфовала и стояла на месте. После того случая с лесом она приехала в Нижний, сняла квартиру, работала в зоомагазине фактически круглые сутки, а, приходя домой, садилась на подоконник и слушала, как скребутся песчанки, привыкшие получать корм в это время.
Они с Агатой одновременно смотрели на красные общаги и думали о студенческих временах с лёгкой ностальгической сладостью, желая и не желая вернуть те дни. Они хотели бы назад молодость и свободу, смутно догадываясь, что хотят то, чем через некоторое время будут называть времена, когда они смотрели на горящие окна в красных зданиях и думали о молодости и жгучих эмоциях, закованных в людях с сияющими глазами, временно живущих там.
Они одновременно учились смирению и попыткам наслаждаться этим загадочным «здесь и сейчас».
Хотя Таня ещё мечтала стать кем-то с картинок учебников. Она долго рассматривала в зеркало свои глаза и мысленно спрашивала себя: «Кто я?» – чувствуя себя, как Мулан, стирающая половину своего традиционного макияжа. Только Таня не знала, что именно ей нужно стереть. Что из всего этого было ею, а что не было?
Все её одноклассники добились успеха в той или иной области. «Здравствуйте, я – Константин, у меня своя фирма, дочь и прекрасная жена, вот мой дом». «Здравствуйте, я Яна, я вышла замуж, запустила свою коллекцию одежды, моя маленькая дочь изумительна и похожа на меня». «Здравствуйте, я Ира, у меня двое детей и чудесный муж, никто ничего не знает о нашей жизни, но и не нужно, у меня всё хорошо и без этого». «Здравствуйте, я Настя, мы переехали жить в другую страну, я сама работала над обстановкой в доме, я беременна». Их звали так же, но их теперь можно было описать в нескольких словах.
«Я тоже хочу несколько слов, – в отчаянии думала Таня, сидя на окне, болтая ногами, и допивая из горла Сангрию по акции. – И чтобы эти слова были осмысленными, а не как у меня всегда. Меня зовут Таня, и я чёрт знает что такое».
Если бы здесь была Агата, она расхохоталась бы в голос над этим высказыванием.
Иногда Таня чувствовала острую нехватку кого-то вроде Агаты, хотя