дядю Наума открыть ей дверь и пустить домой.
– Что ж ты, фашист, ее не пустишь? – возмущаются соседи.
– Она провинилась, – отвечает дядя Наум, – не плодится! Как расплодится – сразу пущу.
– Ненормальный! – крутит у виска тетя Хеба. – Где была твоя мама, когда ты рос?
Дядя Наум уже неделю в запое. После майских праздников его уволили с работы, и он стал тунеядцем.
– Тунеядец, – говорит тетя Таня Пиркина, – лучше бы из города выгнали.
– А я партию не просил меня из Витебска на целину отправлять! – парирует дядя Наум. – Я бы дома уже давно человеком стал.
– И тут станешь, – мирно говорит моя мама, – для начала пусти кошку домой.
– Не пущу, – отрезает дядя Наум и уходит с балкона.
– Алкаш, – говорит тетя Хеба.
– Пропащий человек, – добавляет тетя Таня Пиркина.
– Домой заходи, – зовет меня мама, – у нас совет будет!
Домашний совет назначили на три часа дня. Раздвинули стол, постелили клеенку с фиолетовыми розами и поставили чайник с пиалами. Тетя Хеба принесла хворост. Тетя Таня сайку с изюмом. Мама разлила чай.
– Он месяц пил этот отвар! – начала мама. – Календулы!
В этот момент в дверь постучали и сразу открыли ее. В квартиру зашел папа, дядя Ставрос Иваниди и дядя Наум.
– Этого зачем? – удивилась тетя Хеба. – Он же синий!
– У него педагогическое образование, – сказал папа и подтолкнул дядю Наума вперед. Тот, пошатываясь, зашел в зал и осторожно присел на диван. Следом за ним, так же пошатываясь, пролез в комнату дядя Ставрос и сел рядом с дядей Наумом. Последним зашел папа. Шатался он так же, как и другие.
– Совет в Филях, – икнул дядя Ставрос. – Кого судим?
– Моего.
– Главное, чтоб не вышка! – мрачно произнес дядя Наум.
– Так! – подскочила со стула тетя Хеба. – А ну отсюда! Живо! – она замахала руками и стала орать так, что кошка Сиама от испуга замолкла и перестала истошно мяукать.
– Гласности у нас никогда не будет, – воскликнул дядя Наум и потащился к выходу.
– И демократий тоже, – добавил дядя Ставрос.
– Я с ними, – сказал папа и тоже вышел из комнаты. В коридоре они о чем-то быстро договорились и вышли на улицу. Мама разлила в пиалы чай, и совет продолжился.
– И что? – поинтересовалась тетя Таня. – Помогло?
– Врать меньше стал? – тетя Хеба густо намазала сайку маслом и протянула ее мне. – Сколько лет?
– Шесть! – ответил я.
– Как фамилия? – спросила тетя Таня.
– Муратов, – пожал я плечами.
– В школу когда идешь? – спросила меня мама.
– Через три месяца! – словно разведчик-предатель, раскрывал я все карты противнику.
– Кого больше любишь, папу или маму? – неожиданно из-за двери выскочила голова моего друга Коли Иваниди.
– А ну, брысь отсюда, – кинула в него тряпку тетя Хеба, – давай иди, а то и до тебя очередь дойдет.
Кудрявая башка моего друга нырнула обратно за дверь, и я услышал,