В любом случае, вид у него явно нездешний.
– Я собираюсь отвязать тебя, смертная, – говорит он вместо приветствия, – но имей в виду: если попытаешься сбежать, я подстрелю тебя и снова притащу сюда.
Я смотрю в глубокий V-образный вырез его темной рубашки, где виднеется край светящейся татуировки.
– Ты слышишь меня? – спрашивает он.
Растерянно моргнув, я поднимаю глаза на его лицо.
Все зажило окончательно, не осталось и воспоминания об ожогах – даже волосы отросли до прежней длины. Всего сутки понадобились ему, чтобы полностью восстановиться. Какая досада.
– Если дам деру, мне крышка. Усекла.
Сдвинув брови, он секунду смотрит на меня, хмыкает. И тащит меня на кухню.
Ногой подталкивает ко мне стул.
– Садись.
Я корчу ему рожу, но команду выполняю.
Отойдя от меня, Мор открывает дверцы шкафа, кажется, наугад, потому что захлопывает их и двигается дальше. В конце концов, он открывает холодильник и достает из него хлеб (кто кладет хлеб в холодильник?) и бутылку вустерширского соуса.
– На, подкрепись, – говорит он, бросая их мне. Мне чудом удается поймать связанными руками бутылку соуса. Хлеб летит мне в голову.
– Есть тебе придется на бегу, – сообщает Мор. – Сегодня я не стану тратить время на перерывы.
Я все еще разглядываю бутылку соуса. Неужели он действительно думает, что я могу это пить?
Он дергает за привязь и шагает к двери. Приходится упасть на четвереньки, чтобы поднять с пола хлеб. Пока Мор привязывает меня к задней части седла, мне удается сунуть в рот два толстых ломтя хлеба и несколько распихать по карманам. А потом мы уходим, и я вынуждена бросить оставшийся хлеб и полностью сосредоточиться на том, чтобы не отстать. С самого начала я понимаю, что сегодня не будет, как вчера. Слишком болят ноги, а сама я полностью выдохлась. Каждый шаг – пытка, и никакой страх не может заставить меня бежать с такой скоростью и на такое расстояние, как требуется.
Через двадцать, может, двадцать пять километров я падаю, с размаха ударившись о дорогу.
Конь рвется вперед, почувствовав, что весу добавилось, и у меня вырывается вопль, потому что руки дергает с такой силой, что почти выбивает их из суставов. Веревка впивается в раны на запястьях, и я снова кричу от дикой, слепящей боли.
Он не останавливается. Плечи и запястья тянет невыносимо. Я хватаю ртом воздух и готова снова заорать, но даже этого не могу: боль настолько сильна, что у меня перехватывает дыхание.
Мор наверняка заметил, что я упала, он должен был почувствовать сопротивление, да и крики мои он слышал, я уверена, но он даже не смотрит на меня.
Я и раньше его ненавидела, но что-то в его беспощадности режет больнее ножа.
Он здесь, чтобы уничтожить человечество, чего еще ты ожидала?
Нужно поднять голову, чтобы не разбить ее, пока конь тащит меня за собой. Вчерашний снег почти растаял, и голый асфальт скребет спину, как наждачная бумага. Я почти чувствую, как моя толстая куртка