снова с довольным видом опирается на дверь.
– Как я уже сказал, я не расположен тебе помогать.
Он, однако, не собирается и уходить. Но теперь я благодарна уже за то, что он отвел меня в сортир.
Стиснув зубы, я снова пробую расстегнуть джинсы. Веревка впивается в истертые запястья, и они протестующе вспыхивают болью. Я вожусь мучительно долго, но все-таки мне удается расстегнуть молнию, стянуть джинсы, а за ними следом теплые подштанники и трусы.
Мор безразлично смотрит в мою сторону, его взгляд скользит по всей этой красоте, выставленной на обозрение.
Убейте меня.
Он кривит губу.
– Уж извини, – реагирую я, – но если тебе так неприятно, можешь подождать за дверью. (И дай мне спокойно сходить в туалет, а потом удрать.)
– Справляй свою нужду, смертная. Я устал здесь стоять.
Бормоча под нос проклятия, выполняю его пожелание.
Всадник Апокалипсиса смотрит, как я писаю.
Никогда в жизни я не смогла бы догадаться, что из всех фраз на английском языке мне когда-то придет в голову именно эта. Я подавляю истерический смех. Я скоро умру, но, похоже, сначала убьют мое чувство собственного достоинства.
Вытереться, спустить воду, натянуть штаны – все это занимает даже больше времени – а потом я еще и мою руки.
Хорошо хотя бы, что здесь пока есть вода, чтобы вымыть руки. В отличие от бытового электричества водоснабжение пострадало намного меньше. Почему так – не знаю, хоть убейте, но я не жалуюсь. Это помогло нам справиться с массой пожаров с тех пор, как мир покатился к чертям.
Когда я заканчиваю, всадник ведет меня по коридору обратно и при этом так дергает за поводок, что я едва не падаю. А потом опять привязывает меня к перилам, а сам возвращается к печке.
– Значит, вот чем ты занимаешься? – спрашиваю я. – Ходишь из города в город и занимаешь чужие дома?
– Нет, – бросает он через плечо.
– Тогда почему мы здесь?
Он с шумом выдыхает, как будто я его просто дико раздражаю, – а так оно и есть, но, честно говоря, это только начало, наш паренек, считай, ничего еще не видел, – и игнорирует мой вопрос.
Это его любимый ход, как я начинаю понимать.
Я перевожу взгляд с его спины на свои израненные запястья.
– Что случилось с остальными? – спрашиваю я тихо.
– Какими остальными? – отрывисто отзывается он.
Я реально в шоке от того, что он мне ответил.
– С теми, кто тоже пытался тебя убить.
Всадник отворачивается от печи, в ледяных глазах пляшут отсветы огня.
– Я покончил с ними.
И я не вижу на его лице ни малейшего сожаления по поводу их смерти.
– Значит я у тебя первая жертва похищения? – уточняю я.
Он фыркает.
– Едва ли жертва, – говорит он. – Тебя я решил сохранить и сделать из тебя показательный пример. Возможно, тогда другие недоумки хорошенько задумаются, прежде чем захотят уничтожить меня.
Сейчас и только сейчас до меня доходит, в чем ужас моего положения.
Я