Ладно, пойдем, Артем сказал, что сам за тобой приедет…
Привели в комнату, где, к счастью, не было ни одной игрушки. Кабинет для совещаний: стол, много стульев, дыван… За окном темнеет… Скучно и жарко. Артем опять посмотрит холодными или жалеющими глазами, повезет в интернат, даже поговорит – но то и дело будет, поглядывая на часы, непрерывно, разумно и молниеносно, решать с разными людьми, то и дело возникающими над пуговкой экранчика, всякие дела… Ему, наверное, придется оторваться от важных дел, чтоб сюда за ним прилететь… Как стыдно быть обузой.
Скорей бы уж. Пережить это. Он тоскливо посмотрел вокруг и вздохнул. Взрослый тоже вздохнул и встал. В дверях сказал:
– Ладно. Артем говорит, тебя лучше одного оставить. Сиди, жди.
За окном в синеющем вечере валился снег. Дай прилег, съежившись, в угол дивана и долго смотрел на неостановимое падение снежинок. Это немного напоминало Юма. На душе слегка прояснялось.
Жил ведь он в этом чужом мире с младенчества. И дальше будет жить, потому что жить – это вообще-то хорошо. Вселенная прекрасна, потому что в ней водятся такие люди, как Юм и Артем, как те тагеты с корабля, которые носили на ручках и баловали. Наверно, в жизни встретятся и другие такие же хорошие люди, которые знают и правду звезд, и всякие другие тайны и правды, а значит, сразу все понимают. Интересно, где сейчас Юм, что он делает? Работает, конечно, он всегда работает, ему некогда… Дай лежал, пригревшись, в уголке черного дивана и боялся пошевелиться, чтоб не спугнуть разгорающийся, подрагивающий огонечек тепла внутри: есть Юм. И Артем скоро заберет. Ну и что, что он тут съежился, в этом чужом месте, ведь за ним скоро приедет Артем… Этот спокойный огонечек теперь оживал только в доме у Артема. Потому что в школе все ужасно и про Юма даже вспомнить некогда. Артем ведь не будет ругать, он… Он поймет, почему Дай разревелся из-за игрушек. Он даже, может, на руки возьмет и скажет: «Ты мой золотой». Он так сначала то и дело говорил… Только перестал, потому что Дай – обуза…
Бесшумно открылась дверь и тихо вошел Артем. Дай невольно съежился. Артем, подходя, усмехнулся, сел рядом:
– Здравствуй.
Дай кивнул очень вежливо. Сел, сложил руки на коленях. На самом деле хотелось залезть к Артему на руки и крепко вцепиться в его одежду. Но он не решился: слишком уж Артем был огромен и строг. Он сердится? От него пахло снегом и морозом. Только Артем, кажется, не сердился. Сказал печально:
– Мне тут рассказали, как ты… Ото всего отказываешься. Но ведь дома ты играешь с игрушками? Что ж с тобой делать, мой золотой?
Ни один взрослый так по-доброму с ним не разговаривал. Артем, задумавшись, смотрел на свои руки, и Дай впервые заметил, что он не так уж и молод. Он ближе к старости, чем к юности. Ну да, у него ведь уже внуки… Как показать, что ему хочется верить? Что он привык уже его ждать? Что из-за Артема его бестолковая школьная жизнь стала терпимой? Что лучше тихонько сидеть рядом с ним в люггере, чем вечером изнывать от скуки