волшебнее и похожи на прозрачные камешки. Эти капельки, мелкие, почти бисер, кружились вокруг него переливчатой узорчатой сферой, повторяя любимые узоры Юма. По стенам вокруг плыла тройная радуга.
Лица Артема он сквозь все это прозрачное сверкание не видел. Наверное, он потрясен. Может быть, он теперь расскажет про Юма? Дай закрутил свою сферу быстрее, еще быстрее, пока капельки не слились в тонкую пленочку, а потом, вывернув ладошки, ударил в нее синими иглами. Вода исчезла во мгновенной вспышке золотых и синих искр. Опять запахло глетчерами. Точно, как научил Юм, Дай в плавном перекрестье опустил руки и мягко встал на пол. Не сразу решившись, поднял лицо к Артему.
Тот смотрел своими пронзительными серебристыми глазами так спокойно и задумчиво, и так ласково, что Даю захотелось оглянуться – не стоит ли позади него Юм. Артем улыбнулся:
– Так вот какие у тебя игрушки… Знаю я, знаю, кто их тебе подарил… Вряд ли у нас есть хоть что-то равноценное. Ну, иди на руки, чудо мое золотое. А дома покажешь, что ты еще умеешь?
Возле дома, выбравшись из люггера, он сразу же остановил снегопад и бегал среди неподвижных снежинок, пока не устал. Потом под фонарем у веранды слепил из послушного снегольда маленькое деревце счастья. Слепил Артему царскую корону. Слепил себе волшебную шапку вроде тех, которые иногда надевал Юм, украсил всякими ледышками, надел и упал в волшебство, как в сугроб. Как хорошо. Счастье. Нормальная, тут, в реальности, жизнь, тоже бывает счастливой, да. Он играл с ночью, с морозом, с зимой, с черными кедрами, со звездами. До самого последнего, уже смутно осознаваемого мига, когда он вдруг обессиленно уснул в мягком снегу, чувствуя, как Артем поднимает и уносит в тепло, Дай испытывал это снежное счастье.
Утром, проснувшись, он обрадовался спокойной комнате, до потолка налитой тишиной: окно, за которым синяя зима, тяжелые темно-зеленые шторы, и вещи в комнате привычно чужие, великанские: комод старинный, диван, от которого музеем пахнет – он иногда пугался этого дивана, хоть и любил тут спать; все и хорошо, и надежно, и правильно, как учебник. Ничто не течет, не переливается, не превращается… Да, в нем есть какая-то чудесная суть. Это Юм его научил всем чудесам. Он все это скрывал, а теперь показал Артему.
Улыбнулся, вспомнив про маленькое ледяное деревце под кедрами – сверкает сейчас на солнышке, наверно. А весной – растает… Ну и что. Зато сейчас – счастье. Нормальное. Настоящее, как кедры. И есть Артем.
4. Песенка без ошибок
После перерыва буквы и цифры не стали послушнее. Ноги в школу не шли. После нескольких опозданий подряд в школу за руку стали водить воспитательницы, и пропали коротенькие, синие утренние минутки наедине с холодом, снегом, с пахнущим ледниками воздухом – и с невидимыми волками.
Он устал сражаться с тетрадками, устал казаться дурачком. Немота – оковы: проще пересказать взрослым сто учебников, чем писать всякую чушь едва ковыляющими