этого притяжения: «Пусть оглохну, ослепну, пусть с поводырём, так как взят оттуда и является неотъемлемой частью целого так же, как какое-то горестное слово входит в состав песни-плача, и оттуда его не изымешь».
Спецкурс, считает З. Бакова, для любого словесника – это всегда его любимый автор, который открыл глаза на какие-то сокровенные вещи. Мы ждём подобных откровений и бесконечно благодарны даже за самую малость в постижении смысла жизни. Если такой писатель появляется, то происходит цепная реакция приобщения к его трудам.
Учитель, педагог, любой, кого потрясла какая-то книга, делает всё, чтобы её прочитали друзья, знакомые и уж тем более студенты. Сегодня наследие Кешокова изучается отдельным специальным курсом на кафедре литературы и фольклора народов Северного Кавказа КБГУ.
Но 20 лет назад, когда Зера Бакова пришла в университет, Алиму Кешокову отводился один час учебного времени. Так было с того самого момента, когда республиканская власть обрушилась на писателя, обвиняя его в оскорблении чести и достоинства своего народа. Два его произведения с интервалом в десять лет – «Вершины не спят» и «Сломанная подкова» – с подачи власти были осуждены общественностью Кабардино-Балкарии как дискредитирующие нацию.
Бакова поясняет, что тогда нельзя было говорить о шариатском движении на Северном Кавказе с положительной стороны, недопустимо было показывать представителя знати и белого движения благородным человеком, который заботился о просвещении, создал типографию. На его фоне лидер коммунистов выглядел слишком уж грубым, а это недопустимо. Такое особое мнение (разумеется, неоспоримое и непререкаемое) сложилось у власти после прочтения дилогии «Чудесное мгновенье» и «Зелёный полумесяц».
На собрании в стенах кабардинского театра выступавшие должны были заклеймить позором «искажение» правды жизни.
То же самое произошло и с другим романом Кешокова – «Сломанная подкова». Как мог писатель осквернить святые патриотические чувства целого народа, который в годы Великой Отечественной войны собрал пять с половиной тысяч конников, сформировав 115-ю кавалерийскую дивизию? Её создавали всем миром, снаряжая подразделение всем необходимым, зачастую шли на жертвы. «Осквернение» заключалось в том, что писатель сказал ужасающую правду: через два месяца в живых остались только 365 бойцов легендарной дивизии. Объективно и беспристрастно Кешоков констатировал исторический факт, эмоционально и с чувством горечи сделал единственно верный вывод – на танки кавалерию не посылают, это было ошибкой, непростительной и непоправимой.
Только Кайсын Кулиев, Заур Налоев и Мусарби Сокуров голосовали против осуждения романа Алима Кешокова. С того времени он и его произведения негласно были неугодными. Это отношение отразилось на общеобразовательном процессе. Целое поколение выросло, не зная его произведений. В его возвращении, говорит профессор Бакова, действовал незыблемый космический закон соответствия – на месте тамады всегда находится только тот, кто им по праву является. Он может выйти на какое-то время, но место его никто не займёт.