поднял руку, чтобы изучить деревянную перекладину, при этом его плоть уперлась Элизе в живот.
– Лорд Хадден!
– Извините. – Гриф немного отклонился. – Послушайте, было бы неплохо, если бы вы немного расслабились, – пробормотал он. – Я не смогу снять наручники, если ваши запястья так напряжены.
– Расслабиться? – Из горла у нее вырвался истерический смех. – Для вас, очевидно, привычно расхаживать голым, а я чувствую себя последней дурой.
Он опустил руку.
– Начнем с того, что я не раздевался намеренно, чтобы оскорбить вас, леди Брентфорд. Это не в моих правилах.
– Допустим.
– Во-вторых, я не расхаживаю, а стою на коленях. Могу добавить – в моей собственной гостевой кровати. И вместо того чтобы вытянуть свое усталое тело под простынями, я пытаюсь помочь леди, попавшей в неприятную ситуацию.
– Поверьте, все это получилось совершенно случайно, – оправдывалась Элиза. – Не могли бы вы попытаться еще раз?
– Расслабьтесь, – повторил он и поднес стакан к ее губам. – Глотните.
Она глотнула. Бренди обожгло ей горло, и она раскашлялась.
– И как только мужчины могут пить такую гадость!
– Это обычный вкус, – уверил он ее. – Давайте попробуем по-другому.
Гриф опустил кончик языка в стакан, а потом слегка прикоснулся им к ее нижней губе.
– Так будет лучше. Это смягчит…
Элиза осторожно попробовала вкус.
– Не так уж и плохо, верно?
Она моргнула.
Он стал снова и снова макать язык в стакан и все дольше задерживал его на ее губе.
Пока она слизывала капельки бренди, стараясь распробовать незнакомый вкус, он наблюдал за тем, как двигается ее рот, как осторожно высовывается розовый кончик ее языка, и его плоть все больше затвердевала.
Быть беде.
Но бурление в крови заглушило голос разума. «Разве ты забыл, как сирены своими песнями заманивали корабли на скалы? Эх ты, Одиссей».
Забыв об опасности, Гриф набрал полный рот бренди и подождал мгновение, прежде чем проглотить.
Быть беде. Быть…
– По-моему, это срабатывает, – пробормотал он, дотрагиваясь до ее открытого рта. – Может, попробуем еще?
Когда он, заставив Элизу разомкнуть губы, просунул внутрь язык, Элиза вздрогнула, но лишь на мгновение, а потом, вздохнув, обволокла его язык своим. Она целовала его не просто с удовольствием – с восторгом.
Самоконтроль Грифа разлетелся на тысячи мелких осколков.
Он слегка поменял положение, расставив шире колени. Потом прошелся губами по ее подбородку, по изгибу шеи и остановился в пульсирующей ямке внизу горла.
У нее вырвался тихий стон, более похожий на шепот.
В ответ Гриф обхватил ее за бедра и крепко прижал к себе. Сдерживаться было все труднее. Да и зачем?
Опустив голову, он схватил зубами твердый сосок и, втянув в себя вместе с прикрывавшей его сорочкой, начал покусывать и сосать, чувствуя, что он все больше твердеет. Она то ли застонала, то