свадьбы выдалась особенно холодной; Аса, застудившись, схватила жестокую горячку. Она умерла, и младенец тоже умер.
Ярл очень горевал и гневался; и больше всего гневался на самого Эйрика, что тот не уберег его дочь и внука. Гуннар Счастливый сложил Асе и маленькому Харальду погребальный костер до небес, и с ними сожгли много сокровищ и всякого добра. А Эйрика ярл не пожелал больше видеть ни в своей дружине, ни на каком-либо своем корабле. Там, где они жили, было мало земли, лишь камень да лед; и Эйрик ушел в чужие края, искать свою долю. Он продавал свой меч, как делали многие его сородичи, – те, кто не устраивал набегов и не брал богатой добычи с боя.
Миклагард, куда в конце концов привели его ноги, оказался именно таков, как о нем рассказывали, – величайшим, чудеснейшим и богатейшим из всех городов. Эйрик нанялся на службу к Роману Мелиту, охранять самого патрикия и его семью. И вот сейчас…
Дочь Романа Мелита посмотрела на Эйрика так, как никто из этих надменных ромеев никогда не смотрел. И после того, как она защитила его в храме от своих соплеменников и служителей своего христианского Бога, он даже возмечтал… Дурень несчастный!
Ни один из этих разряженных, высокоумных ромеев не выстоял бы против Эйрика Бьернсона в честном бою – если бы только они умели сражаться честно. Византийцы не совершали набегов, они торговали, улещали и обманывали все другие народы: и называли это волей своего Всевышнего Бога. Для них Эйрик был лишь варваром, немногим выше животного.
То, что началось между ним и Феано, заново пробудило и сердце его, и тело, его мужскую силу. В тот день, когда они вместе с дочерью Романа Мелита отыскали на Крите ящик с древними письменами, их судьбы навсегда переплелись! Эйрику даже не нужно было раскидывать руны, чтобы понять это.
Но позавчера вечером его молодая госпожа отправилась кататься на лодке с сыном Дионисия Мартинака. Эйрик видел, как тот долго с ней говорил, в чем-то убеждал; а потом почти поцеловал, и она не уклонилась. А на другое утро его хозяева отправили посланца к Мартинакам. Не требовалось большого ума, чтобы понять, что между двумя уважаемыми семьями состоялся сговор. Феано Мелитена была обещана Варде Мартинаку…
Эйрик тяжело встал и тряхнул головой, прогоняя зряшные мысли. Сбросив куртку и рубашку, он обнаженным по пояс вышел на задний двор, облегчился и достал из колодца ведро студеной воды. Жадно напился из горсти. После чего, не поморщившись, облился с головой. И, бросив ведро, отправился погреться – помахать мечом. Пусть не скажут про него, что он отлынивает от службы и утратил сноровку!
Хозяева по просьбе наемника подвесили на заднем дворе между двумя столбами деревянного болвана на цепях, для упражнений. И он долго бил деревянным мечом увесистую колоду, которая, раскачавшись, вполне могла покалечить новичка. Проскальзывал справа, слева и, извернувшись, рубил вновь и вновь…
Несколько раз ему представлялся вместо этой колоды Варда Мартинак, и Эйрик смеялся зло и весело. Особенно его развеселила мысль, какое лицо сделалось бы у этого утонченного ромея, если бы им и