ужаса жрица вскочила, но это круглое окно ничем не было занавешено. Ей оставалось лишь ждать, пока животворящее солнце не начнет разрушать ее нечестивую плоть.
Однако розовые рассветные лучи скользнули по ее телу, не причинив ей вреда. Немного погодя Амен-Оту осмелилась выглянуть в окно и увидела, что солнце скрылось в облаках: собирался дождь. В Та-Кемет небо почти всегда было ясным, и такой милости она не ожидала.
«Должно быть, солнце для меня губительно, лишь когда сияет в полную силу», – догадалась Амен-Оту. И еще ей нельзя зажигать эти ослепительные волшебные светильники. Если так, она, пожалуй, сможет здесь существовать… но вот только вернется ли к ней жизнь окончательно, или она обречена оставаться полумертвой?
Но мертвым не нужна еда; а Амен-Оту, проснувшись, ощутила лютый голод. Придет ли к ней кто-нибудь, в конце концов?..
В дверь постучались – но это оказался не слуга, а какой-то седой старик. Это был богатый господин, Амен-Оту сразу поняла; и он сел напротив нее на стул, как равный. Однако с нею новый гость заговорил так же почтительно, как давешний раб, которого она сперва напугала своим обличьем, а потом заставила все забыть.
Она по-прежнему не понимала ни слова, однако ей был ясен смысл обращенных к ней сочувственных речей. Старик спрашивал ее, здорова ли она и почему не выходила к общему столу! Возможно, перед нею родственник или друг ее мертвого мужа?..
Глядя на этого человека, Амен-Оту приложила ладонь к губам, потом к сердцу; и печально покачала головой. И этого оказалось достаточно – старик понял, что она лишилась памяти и речи; и даже не слишком удивился этому. Он вскочил со стула и быстро вышел; и вскоре вернулся вместе с другим прислужником, который притащил поднос с едой!
Это было мясо, приготовленное разными способами, белый хлеб и какие-то фрукты в сладком сиропе. При виде человеческой пищи Амен-Оту забыла обо всем. Она принялась жадно запихивать мясо в рот, вначале глотала кусками, почти не жуя; и только потом стала прожевывать, бесконечно наслаждаясь вкусом. Вдруг жрица увидела, как на нее смотрят двое мужчин в комнате, – слуга глядел, как она ест, с отвращением и ужасом, а старый господин с жалостью. Неужели тут принято принимать пищу как-то иначе?..
Старик взял с подноса серебряный нож и еще один забавный предмет, которого она раньше не заметила, вроде маленьких вил, и подал ей. Она стала неловко подцеплять этими вилами мясо и резать ножом, а потом принялась за фрукты, пока не опустошила тарелки.
Но жрица все еще была голодна. Она бы охотно съела еще столько же, но не решалась просить больше. И внезапно задумалась – если она теперь ест, нужно ли ей опорожняться? Есть ли у ее нового тела низменные потребности, и как эти люди будущего справляют нужду?..
Но это она узнает позже. Куда важнее сейчас было выяснить, кто она сама такая, – вернее, за кого ей придется себя выдавать!
Амен-Оту посмотрела на доброго старика, который остался с ней; она приложила ладонь к сердцу, а потом протянула руку к его губам. И этот господин