мнимая Амина вспомнила о том, кого она спасла на самом деле, еще будучи развоплощенной, – того золотоволосого юношу по имени Хью, брата девушки Этель. Он стал тонуть и замерзать, и она вытащила его из ледяной воды. Почему она сделала это?.. Она не понимала ясно – возможно, потому, что они трое оказались прочно связаны; и потому, что этот юноша мог ей пригодиться....
И Амен-Оту не беспокоилась о том, где искать его. Она знала, что золотоволосый Хью придет, стоит только ей позвать. Он оказался перед в ней в неоплатном долгу… и она умела убеждать. Перед Амен-Оту склонялись многие, когда она была прорицательницей Амона, и она прославилась и в Уасете12, и в Ахетатоне, несмотря на молодость. Теперь же, – она чувствовала это, – мало кто мог бы воспротивиться ее чарам.
Она обратила взгляд к небу за окном, все еще затянутому тучами.
– О Амон сокровенный, о Ра, о Осирис, – прошептала жрица, подняв руки, сжатые в кулаки. – О боги истины, отвратившие от меня свои лики! Это не вы даровали мне эту новую жизнь, но я приму все, что мне предложено. И возьму все, что могу взять!..
Она не знала, когда явится тот, кто может взыскать с нее этот великий долг. И не знала, каковы будут его повеления. Но она постарается приготовиться к встрече.
Когда они с Мистером Маклиром ступили на берег новой страны под названием Америка, небо было все еще пасмурным и дождь не прекращался.
Глава 9
Этель ограничилась минимумом покупок, но наличности ей все равно не хватило. Девушке пришлось телеграфировать отцу, прося выслать еще денег почтовым переводом.
Конечно, первым делом она заверила доктора Бертрама, что с ней и братом все в порядке. Это не вполне соответствовало истине – к Хью пришлось вызывать врача, и он с самого приезда не высовывал носа из своей спальни в их шикарном номере в «Ритц-Карлтоне». Однако до пневмонии дело не дошло, и волновать бедного отца еще больше уж точно не следовало. Он наверняка там в Хэмпшире чуть с ума не сошел, читая новости о «Титанике»…
Отправившись по магазинам на другой день, как и планировала, Этель взяла с собой Кэйтлин и попросила жениха ее сопровождать: вернее, Гарри сам вызвался. Вначале он явно обижался – почти оскорблялся тем, что невеста не уделяет ему должного внимания и как будто совсем не рада встрече. Но потом, когда они медленно ехали в коляске по улицам Нью-Йорка и отовсюду до них долетали разговоры о «Титанике» и «Карпатии», Гарри проникся общим настроением и ощутил большее сочувствие к Этель. В магазине готового платья девушка пожелала выбрать новые наряды приглушенных оттенков, лилового и серого, – в знак солидарности со скорбящими, и жених не стал возражать.
Конечно, он пока что не имел никакого права диктовать ей, как одеваться… но Этель стремилась уже сейчас установить для них обоих границы дозволенного и отстоять свою свободу хотя бы в мелочах. Раздумывая об этом, Этель вдруг вспомнила, что мама завещала ей небольшое наследство,