устали первые, они остановились передохнуть. Перевести дыхание, чтобы продолжить путь. Но им было стыдно. Никто не хотел стать изгоем. И тогда они начали кричать.
– Там дети пухнут от голода, а женщины плачат от бесплодия. – завопил один.
– На свету нельзя спать! Никто и никогда не оставит инструмента. – вторил ему другой.
– Там все рабы и никто не скинет вовеки оков! – подхватывал третий.
– Мы не можем идти потому что никогда не дойдём. Дорога бесконечна и бессмысленна. – оправдывался четвёртый.
Они придумали сотни небылиц и тысячи отговорок. Лишь бы кто-то ещё отвернулся от света. И люди отворачивались. Сначала самые доверчивые из идущих. Они прислушивались к выдумкам и верили в небылицы. Пересказывали их. Додумывали. Приводили доказательства, взятые из рук своего страха.
Я не успел заметить, когда в страх стыдливых поверили и самые яркие агитаторы. Теперь они кричали, что непременно нужно бежать назад. Сломя голову, бросая все пожитки. Платить за проход, если придётся. Отдавать последнее. Склонять голову в рабском поклоне, потому что иначе не пустят. Получалось у них на редкость удачно. Заменив честные стремления на алчность и жадность, они наживались. Они становились хозяевами соседям и господами друзьям.
– Только у истоков наших были мы счастливы. Только там есть настоящая опора ногам. И бесконечно глуп тот, кто это отрицает. Потому что отрицание этого есть слабость. А свет недостижимый идеал, который не благо несёт, а уничтожение! – Зычно провозглашали они над толпой.
– Покупайте новое, потому что без этого вы никто. Платите за пустоты, потому что иначе жизнь бесцельна. Вам нужно только то, что казалось ненужным раньше. И не нужно то, в чём вы думали есть ценность! – кричали торговцы воздухом.
Устроили баррикады и пропускали назад только за плату. А ценой было всё. Начиная от хрустящих бумажек и заканчивая телом. Когда нечем стало платить, отдавались сами.
Люди вернулись туда, откуда ушла. Но они уже не могли остановится. Неслись дальше. И тогда пустота истоков почернела. Стала расти от каждого нового в неё вошедшего. С хрустом сжирала хрустальные колоны и пол. А люди всё бежали. Счастливые и безумные. Их гнали ораторы. Слишком жадные, чтобы отказаться от своих призывов и баррикад.
Я не мог понять, почему им страшно идти вперёд, но назад, к темноте бежать приносило дикую радость. Зовущие к свету пытались докричаться до людей. Но самые жестокие из жадных указывали на них. А подпевалы рушили колонны, разбирали на части и этими частями уничтожали зовущих. Забивали их, затаптывали до смерти. Люди поддерживали казни. Не нравилось им чувствовать себя неправыми. Тьма казалась спасительной, понятной. Хуже того. Единственно верной и истинной. И она приближалась.
Долго я стоял на месте и наблюдал. Мне не хватало сил пойти против толпы. С теми одиночками, кто уже преодолел половину пути. Но для этого