возглавляемым «Жванецким», не переставая удивляться людям, с которыми меня свела судьба. В студенчестве все были схожи, что ли, а здесь в людях заметнее проявлялись различия. И разброс возраста велик, и семейное положение встречается в трех-пяти вариантах, а не в двух, как у студентов, и набор ситуаций, требующих принятия решения, больше.
Так мне встретился незнакомый ранее типаж – хозяйственной женщины в интерьере работы. Люся была средних лет плохо одетой женщиной и располагалась в закутке смежной комнаты, где стояли стеллажи с аппаратурой. Мне часто приходилось по поручению Вадима проводить эксперименты на спектрометрах и магнитофонах, установленных в той комнате, и я невольно изучила «жилище» Люси.
Прежде всего удивил необъятных размеров двухтумбовый стол, со столешницей, обтянутой дерматином в дубовой раме. Таких старинных столов на всю лабораторию осталось не более десятка, в основном у начальников, хотя у тех в лучшем состоянии. А Люсин стол, обшарпанный и поцарапанный местами, наверно, выкинули из начальственного кабинета, и она его перехватила. Монументальный стол занимал заметную часть комнаты и возвышался островом прямоугольной формы. Сходство с островом усиливалось наличием множества тропических растений на нем: какие-то папоротники, кактусы, лианы. Лишь незначительная часть дерматиновой столешницы, где можно было уместить лишь одну тетрадку, оставалась свободной от цветов. Ящики обеих тумб тоже были забиты всяким домашним скарбом.
Утром Люся вынимала из тумбы туфли-лодочки на каблуке, чтобы сменить сапоги-чулки и или туфли на толстой платформе, модные в семидесятые годы. В этой же тумбе у Люси хранились и босоножки – для летнего сезона, причем, обе пары обуви получили в рабочем столе постоянную прописку. Лежала там и свернутая теплая шаль для прохладных дней, и предметы интимного женского обихода. Люся не стеснялась меня, изредка перебирая свои сокровища, с тем, чтобы затолкать все поплотнее и добавить пространства для новых. Из других ящиков она доставала перед обедом маленькую кастрюльку, нагревала в ней кипятильником воду, чтобы заварить супы-концентраты. Все быстро съедала в первые пять минут обеденного перерыва и потом, достав из своего необъятного стола клубки с нитками шерсти, принималась за вязание. Нередко она прихватывала для вязания и рабочее время, чутко прислушиваясь, не слышны ли чьи шаги на подходе к нашей двери.
Люся работала техником, и в ее обязанности входила ручная обработка спектрограмм, прочерченных самописцами анализатора на длинных розовых лентах, подобием лент кардиограмм сердца. Она прикладывала деревянную линейку к острому пику на графике, отмечала его высоту и возвышение над колебательным фоном, и записывала считанную ею цифру в секретный журнал, прошитый веревочками. Так она порой и работала, чередуя действия: свяжет несколько сантиметров новой кофты или шарфа, отложит вязанье в ящик – снимет показания с ленточки спектрограммы. Она не спешила закончить задание, поскольку знала, что или тотчас получит