из таких прогулок почувствовала, как малыш в животе ножкой двинул, гадаю: мальчик или девочка родится – в то время еще не было УЗИ, определяющего пол ребенка до рождения. Оттого и спектр мечтаний был безграничен: придумываю имена на оба варианта. Состояние спокойное, безмятежное, голова светлая и пустая – природа сама позаботилась, чтобы женщина отрешилась от внешнего мира, готовясь к судьбоносному часу.
Но полностью отрешиться не получается. Прогуляла два часа, обошла вокруг здание закрытого бассейна, пора возвращаться на рабочее место. Николаев уже выложил на мой стол кипу старых отчетов для прочтения, бдит, чтобы я при деле находилась. Он сейчас за главного в секторе: «Жванецкий» в отпуске. Смотрю на даты выпуска брошюр, прикидываю: я еще в школе годы училась, когда их выпустили. Но только перелистнула слипшиеся от долгого лежания страницы, как Николаев дополнительно «обрадовал»: на завтра я назначаюсь дежурить в столовой – народу в секторе почти не осталось, больше отправить некого.
Обреченно киваю. Мытье посуды в столовой и протирание столов – это не так страшно, как прополка грядок по жаре, к тяжелой работе не отнесешь, отнекиваться неудобно.
На следующий день являюсь в столовую до открытия, поступаю в распоряжение главной посудомойки. Она сует мне в руки тряпку, наказывает вытирать с тех столов, где сильно что-нибудь разольют. Вспоминаю, как с Маринкой ходили в столовую в мой первый рабочий день – тогда красные лужицы от борща, кажется, никем не вытирались. Видимо, профсоюз недавно додумался инженеров вместо уборщиц в столовую командировать. Борща сегодня в меню нет, мне повезло, потому что свекольник накануне был. Его чаще всего почему-то разливают, а сегодня молочный суп, который просто редко берут.
Главная посудомойка снова нарисовалась передо мной. Тряпку отобрала, погнала в моечную. Велела мыть вилки-ложки – показала как. Наполняем два квадратных цинковых чана водой, затыкаем пробкой дырку слива. Берем деревянное весло, размером в треть настоящего, и ворочаем-бултыхаем грязно-серые алюминиевые приборы в разом пожирневшей воде. Потом еще разок прополощем – уже в соседнем корытце, в свежей воде.
Пусть кто-то скажет мне, что в Союзе не было скрытой безработицы… Все техники и инженеры были вроде при деле, но для чего их столько – «всех»?
В конце лета сотрудники вновь собираются в родных стенах: загоревшие, посвежевшие и полные желания свернуть научные горы.
Вовсю идет запись на курсы аспирантов: философии и языка. Чтобы записаться на них, не обязательно числиться в аспирантуре. Занятия в рабочее время. Записываются, в основном, молодые специалисты, работающие от года до трех: и Маринка, и двое парней, с которыми мы дипломную практику вместе проходили, записались. Третий парень из наших уже открепился от распределения и уволился.
Снова прошли собрания: комсомольские и профсоюзные – теперь перевыборные. Обсуждений серьезных не было, кандидатуры заранее отобраны и обговорены. Все с готовностью поднимают руки «за», лишь отдельные чудаки-маргиналы «воздерживаются»