Последняя оговорка очень важна. Советская статистика снабжает нас множеством данных о продукции советского народного хозяйства. Но как понимать эти данные, выраженные в денежных ценах?
В ситуации, когда торгуют независимые друг от друга продавцы и покупатели, денежная цена – это условие сделки, на котором сошлись обе стороны. То, что покупатель согласился купить именно этот телефон, или чайник, или корзинку клубники, причём именно за эту цену – хотя мог купить что-нибудь другое, а мог и поберечь деньги – свидетельствует, насколько высоко он оценил свою покупку.
Следовательно, если в нынешнем году продано чайников на общую сумму в X рублей – это значит, что всю эту продукцию потребители сочли полезной. Информация о совокупной стоимости чайников, проданных в этом году – это информация об определенном количестве полезной продукции.
Но что нам сообщает, например, фраза «советское станкостроение в 19… году произвело продукции общей стоимостью столько-то рублей»? Эти станки не продавались на рынке, а распределялись среди потребителей директивным образом. В принципе, производители не должны были решать, кому поставить продукцию, а потребители – у кого её получить (при этом, конечно, в реальной советской экономике всегда существовала серая зона, пространство многообразных манипуляций). Потребители, получающие эту продукцию, должны были перевести определенную сумму со своего счёта на счёт станкостроительного предприятия. Какую сумму переводить, решали, опять же, не потребители и не продавцы, а центральное руководство, назначившее такие-то цены. Эти директивные цены ничего не говорят о том, по какой цене эти станки продавались и покупались бы на свободном рынке. Может быть, реальная цена на реальном рынке оказалась бы ниже. А может быть – и выше.
Другими словами, там, где товары не продаются и не покупаются по свободному выбору продавцов и покупателей, цены несут только одну информацию: сама планирующая инстанция таким-то образом оценивает такие-то блага23.
«Деньги», с которыми работали советские планирующие инстанции, были, по сути дела, просто счётными единицами. Их использовали, чтобы осуществлять агрегирование разнородных натуральных показателей. Грубо говоря, чтобы не складывать килограммы со штуками, а литры с километрами, все эти килограммы и километры переводили в рубли. Но поскольку никаких необходимых соотношений между натуральными показателями и «счётными» рублями нет, такой перевод чреват как непреднамеренными искажениями, так и сознательными манипуляциями заинтересованных сторон. Поэтому даже и о физическом объеме произведенной продукции денежные показатели советской статистики свидетельствуют весьма ненадежным образом. Историкам советской экономики приходится работать с данными, которые им предоставляет советская статистика – с «денежными» показателями – пытаясь с помощью тех или иных методик