по правую руку от Персефоны, опираясь на свой лук. Девушка часто сетовала на то, что бронзовой загородки и четырех ступенек недостаточно, чтобы отделить многочисленных просителей от кинига, ведь люди, приходящие с жалобами, склонны впадать в ярость. Персефону это не тревожило: Мойя выпустит три стрелы быстрее, чем нападающий успеет перепрыгнуть через загородку. Благодаря победе над Адгаром и выдающемуся мастерству в обращении с луком Мойя пользовалась всеобщим почтением. Люди считали ее легендарной героиней, иначе у них в голове просто не укладывалось, что эта красивая девушка может быть смертельно опасной. Даже фрэи относились к ней… ну, если не с уважением, то, по крайней мере, с осторожностью, ибо не до конца понимали, на что она способна. Мойя раскрывала секрет обращения с луком всем, кто желал учиться, но по-прежнему оставалась непревзойденным мастером и одним лишь своим видом вселяла в просителей больше страха, чем двадцать вооруженных воинов.
Дверь в Кэрол отворилась. Ввели Петрагара и Вертума.
– Интересно, что скажут эти двое об уважении, которое инстарья питают к своим вождям? – усмехнулась Мойя.
– Я не говорил «вождям». Я сказал – «старшим по званию», – подмигнул ей Нифрон.
Кэрол отлично подходил для рассмотрения жалоб. Расположенный в основании Кайпа, он был недоступен для основной части жителей Алон-Риста и потому внушал трепет и уважение. Небольшие размеры зала создавали подходящую обстановку для обсуждения деликатных вопросов, в то же время судей от просителей отделяла бронзовая загородка. Здесь не имелось ни одного окна, зато сразу две двери: в одну входили просители, в другую – судьи. Кэрол напоминал Персефоне чертог в Далль-Рэне, только гораздо более строгий и даже зловещий. Особенно ей не хватало окон. Весной двери чертога всегда открывали, чтобы внутрь проникало солнце, а тут Персефона чувствовала себя запертой в полутемной пещере. Она выслушивала бесконечные жалобы на свое правление, и почти каждый уходил недовольным.
– Мы провели… – начал Петрагар по-фрэйски и осекся. Он взглянул на Вертума, и тот что-то зашептал ему на ухо. – Мы провели больше восьми месяцев в заточении. Я – фрэй благородного происхождения и поэтому требую, чтобы меня немедленно отпустили.
Излагая свою просьбу, Петрагар даже не взглянул на Персефону: он не сводил глаз с Нифрона. И хотя Персефоне это не понравилось, Нифрон ответил ему от ее имени:
– Ты послал отряд грэнморов, чтобы убить меня. Благодари Феррола, что ты фрэй, иначе давно был бы мертв.
– Уровень цивилизации определяют по отношению к пленникам, – вмешался Вертум, обращаясь к Персефоне, а потом добавил, уже Нифрону: – Если ты вернешь нас фэйну, возможно, он передумает насчет тебя.
– Нам не нужно, чтобы он передумывал, – ответил Нифрон. – У вас была возможность решить дело миром. Теперь наш черед отплатить вам той же монетой.
– Удерживая нас здесь, вы ничего не добьетесь, – заявил Петрагар. – Вы просто зря тратите на нас свои запасы.
– Хорошо сказано. – Нифрон повернулся к Персефоне. – Я согласен с Петрагаром.