ошарашенная сверх всякой меры, уставилась на него, как кот на пылесос и, с трудом проглотив стоящий в горле комок, попыталась что-нибудь произнести.
– Ты… ты…
– Неправильно? – огорчился парень и, почесав в затылке, попытался переформулировать свое изречение, – На учебник… неудобно спать. Но я спал.
– Да нет, правильно, – голос Марка, разбуженного беседой, заставил его сестру, дернувшись, немного повернуться. Парень, серьезный, как никогда, внимательно смотрел на ее собеседника, уже неспешно поднимаясь с пола, и Тата почувствовала некоторое облегчение – решать странные проблемы она давно привыкла доверять брату.
– Вольфганг… – парень приблизился и, пытливо изучая взглядом лицо немца, нахмурился, – Ты прежде знал русский?
– Nein, – Вольф уверенно мотнул головой и, внезапно сам начиная что-то соображать, перевел ошалелый взгляд на учебник, – Я читал… но мало, заснул… Я говорю русский?!
Последний вопрос его прозвучал неожиданно громко, и Пашка на полу – единственный, кто еще продолжал спать, – недовольно завозился.
– Еще как говоришь… – девушка, наконец все-таки сумевшая выдавить из себя несколько слов, помотала головой, – Вот как полезно на учебнике-то спать!
– Не смешно, – огрызнулся ее брат и, тяжело вздохнув, окинул долгим взглядом помещение, – Что ж за чертовщина-то здесь творится… То я по-немецки говорю, то Вольф по-русски…
– Почему ты так называешь меня? – немец, которого этот вопрос, видимо, живо заинтересовал, чуть склонил голову набок, вглядываясь в нового знакомого. Тот пожал плечами.
– Сокращенный вариант имени. Разве нельзя?
Вольфганг глубоко вздохнул и, вновь опустив взгляд на учебник, печально улыбнулся.
– Можно. Так меня звал Фридрих.
Марк, на несколько секунд замолчав, задумчиво потер подбородок. В серых глазах его, при новом взгляде на немца, засветились искорки живого интереса, и девушка, прекрасно знающая своего брата, мысленно вздохнула, сознавая, что теперь он не отцепится от нового знакомого, пока не выяснит всю его подноготную. С другой стороны, приоткрыть для себя завесу тайны над личностью Вольфганга ей и самой хотелось нестерпимо… но для начала, наверное, стоило бы разбудить Пашку, чтобы потом не пересказывать ему.
Брата ее, по-видимому, посетила та же мысль, потому как он, быстро улыбнувшись, сделал знак немцу немного подождать и отправился будить друга.
Пашка спал, раскинув руки в стороны и тяжело дыша во сне. Глазные яблоки его под сомкнутыми веками дергались, руки подрагивали – парню определенно снился не самый приятный сон и, пожалуй, разбудить его стоило бы в любом случае.
– Паш… – Марк присел рядом с другом на корточки и легонько потряс его за плечо, – Эй, але, гараж, просыпайся! Уже солнышко взошло. Паш! – он тряхнул его сильнее.
Пашка застонал и, резко распахнув глаза, совершенно потрясенным, ничего не понимающим взглядом уставился на друга. Потом медленно моргнул, потряс головой и, глубоко вздохнув, провел