центр, то гренадеры должны будут решительной атакой смять их левый фланг. Так мы посеем панику в рядах противника, всем известно, что эти купчики-республиканцы малость трусоваты. Нам останется только навалиться на них всей массой и добить врага! А наша кавалерия должна пойти в обход и, заняв вражеский лагерь, помешать противнику эвакуировать имущество. Вот такой вот план предстоящего сражения. Кто-нибудь хочет дополнить или, может, возразить?
Безумцев, которые, зная характер генерала оу Крааста, осмелились бы добавить хоть запятую в самолично разработанный им план, естественно, не нашлось.
Рано утром все семь полков, составляющие армию королевства Тооредаан, начали занимать позиции согласно утвержденному плану. Делалось все это по-армейски обстоятельно и неспешно.
И хотя пока еще не прозвучало ни единого выстрела, в воздухе уже почему-то отчетливо ощущался запах порохового дыма и крови. Наверное, из-за разыгравшегося воображения – этому бывают подвластны даже самые опытные солдаты. И немудрено. Они прекрасно знают, чем окончится этот день, и заранее могут представить пока еще чистый кусочек бесконечной равнины усыпанным трупами и насквозь пропитавшимся кровью. И понимают, что среди эти трупов вполне могут оказаться и они сами.
А жить охота любому. Даже солдату. Даже каторжнику, целыми днями только и жалующемуся на свою судьбу. Однако поставьте его перед выбором – продолжать влачить столь жалкое существование либо словить кусок свинца в брюхо или штык в горло – и он, несомненно, выберет первое. Надежда да страх – это самые крепкие кандалы, что удерживают узников, коими мы являемся все поголовно, на этой стороне Кромки.
Солдатам, пожалуй, было проще. Они хотя бы могли гладить и пестовать липкими от пота руками свое оружие, бесконечно поправлять трубки берендеек[2] со снаряженными накануне зарядами да пулевыми сумками и в тысячный раз за утро проверять, как наточены штыки и легко ли выхватываются из ножен тесаки.
А каторжники? Их оружием по-прежнему оставались лопаты да мотыги. Правда, чести драться за короля на поле брани они были лишены, но общая атмосфера волнения передавалась и им. И даже бессонная ночь, проведенная на земляных работах по укреплению батареи, не могла заставить каторжан сомкнуть глаза и забыться сном хоть на несколько минут перед первым в их жизни сражением.
А потом стало не до сна. Почти в полтора раз большая по численности армия республики Кредон стронулась с места и медленно, старательно пытаясь сохранить стрелковую линию, двинулась вперед…
Заговорили пушки. С обеих сторон. С того места, где находился Ренки с сослуживцами, было мало что видно, и это весьма затрудняло возможность оценить эффективность огня. Однако грохот был такой, что переговариваться нормальным голосом с приятелем, стоявшим буквально в двух шагах, стало невозможно.
Внезапно на батарее, за которой они располагались, что-то грохнуло. Сверкнуло пламя и повалил дым.
– Какого… спим! – выругавшись