автоматы, как известно всякому сведущему в забавной механике человеку, есть предметы неодушевленные, лишь за счет работы разных рычажков, шестеренок и веревочек, скрытых внутри, создающие иллюзию некой разумной жизни.
Именно этому и посвящались все долгие часы обучения солдата – довести у него до автоматизма определенный набор действий и намертво вбить в его голову рефлекс слепого подчинения любым приказам командиров. До полного самозабвения и потери человеческих эмоций и желаний. А иначе под градом пуль и ядер просто не выстоять и сопротивление врагу не оказать.
Так что к тому времени, когда вражеская пехота вплотную подошла к батарее, охраняемой Шестым Гренадерским, при которой сейчас каторжная рота числилась санитарами, Ренки со товарищи уже успели дважды сбегать до госпиталя и обратно. Они транспортировали раненых, а возвращались на позиции с наполненными водой фляжками, которые задыхающиеся в пороховом дыму пушкари опустошали с пугающей стремительностью.
Да уж. Оказалось, что война – это совсем не то, что представлялось Ренки в мечтаниях. Пороховой дым, клубами которого все книжные герои столь живописно окутывались во время свершения очередных подвигов, оказался отнюдь не столь романтичен, как это описывалось в книгах. Он разъедал нос, легкие и глаза, заставляя кашлять, чихать и лить неподобающие герою слезы.
А раненые так и вообще вели себя абсолютно неподобающе. Вместо того чтобы, стоически пренебрегая болью, воодушевлять своих пока еще избежавших подобной участи товарищей словами о мужестве и верности королю, как то описывалось в романах, они визжали, стонали и дико кричали, употребляя при этом слова, которые не то что королю, но даже и дамам легкого поведения не скажешь без опасения прослыть грубияном и невежей. А еще они воняли кровью, дерьмом и блевотиной.
Боюсь, что и наш Ренки не смог в тот день удержать в себе завтрак, впервые столкнувшись со столь малоприятной стороной воинской жизни. Впрочем, он тут был не единственным таким. Мало кто из новичков мог «любоваться» на оторванные конечности, вывороченные животы или разорванные в клочья останки без душевного трепета и содрогания всего организма. Ибо это было действительно жутко.
А тем временем враг, приблизившись на расстояние шагов тридцать, дал последний залп и пошел в штыковую атаку.
Гренадеры Шестого, не дрогнув, выстояли под залпом, произведенным почти в упор, и им даже хватило выдержки выждать и, предварительно бросив гранаты, выстрелить с еще более короткой дистанции, прежде чем, повинуясь команде полковника оу Дезгоота, ринуться вперед, во встречную штыковую атаку.
Может, гранаты и этот удачный залп, может, рост гренадеров, традиционно отбираемых из самых высоких и крепких мужчин, а может, стреляющая с вершины холма батарея, но первый приступ Шестой Гренадерский отбил достаточно легко.
Легко, но не бескровно. Работы у каторжно-санитарной команды резко прибавилось.
А потом последовали второй, третий, четвертый