– мой меченоша, не смеешь меня позорить!
На лице Руцкаря воодушевление и свирепая мужская радость в предвкушении боя сменились обидой и глубочайшим разочарованием.
– С Тиллой?! – переспросил он, словно не веря. – С травницей?! Так она ж – девка! Как я с ней драться буду?!
– Так ты хочешь пояс? – усмехнувшись, пощипал ус Радовой. – Вот он, твой шанс!
– Драться с ним?! – своим красивым густым голосом возмутилась молчавшая досель Тилла. – С этим сопливым недоноском, рождённым от блохастой собаки и сивого мерина? С этим мышонком, который вздрагивает от бурчания собственного желудка?! Нет, я не желаю с ним драться!
Дружинники хохотали. Радовой чуть не свалился с кресла и удержался за вант в самый последний момент. Лицо Руцкаря напоминало варёную свеклу – такое же бурое. Голубые глаза сверкали искрами молний.
– Я готов с ней драться! – прошипел мальчишка, выхватывая меч из ножен на поясе у Яросвета. Под общий хохот, ставший оглушительным, десятник попытался вернуть оружие. Юнец легко увернулся, а Яросвет запутался в обронённом каким-то идиотом канате и с диким воплем рухнул между скамей.
– Тилла, ты не можешь отказаться! – резко сказал Радовой. – Руцкарь не намного сильнее тебя. Будете драться!
Тилла лишь молча кивнула. Она и не собиралась отказываться.
7. Тилла и Руцкарь. Борт струга «Шатун». 24 день месяца Липеца
Место для поединка с трудом расчистили у мачты. Три-четыре шага от носа до кормы, вдвое меньше от борта до борта… Немного. Бой не будет слишком длинным. Тилла со своей кривой номадской саблей, лёгкой и удобной, привычной и по руке, встала, упершись спиной в мачту. Она выбрала для себя восходную сторону. И Коло за спиной, пусть и прикрытое поднятым парусом. Руцкарь ещё за время, прошедшее до боя намахался мечом, устал и сейчас пыхтел уныло. Меч был ему тяжёл, но попросить другое оружие он стеснялся. И, кажется, начинал понимать, что этим – не справится.
– Ну что ж, сходитесь! – велел воевода Радовой, махнув рукой. – Поосторожней только. Чтобы без крови!
– А можно им мечи прутьями заменить, – предложил кто-то из дружинников. – Чтоб, значит, только больно было! Кто первый не выдержит, тот проиграл!..
– Га-га-га! – взорвались хохотом сто глоток. – Прутьями!..
Пока смеялись, доведённый до крайней степени бешенства Руцкарь прыгнул вперёд и его меч, тяжёлый, остро отточенный, вырубил щепу на том месте, где только что стояла Тилла.
– Эй! – впервые встревожившись, заорал Громобой, лучший кормщик и добрый мужик. – Вы мне там днище не прорубите! Тебе, Руцкарь, кое-что ненужное оторву. Ну, и тебе девка, достанется от меня…
Тилла, закусив губу, продолжала уклоняться от яростных ударов отрока и тот взмок совсем. Разрубил скамью, чуть не вспорол парус. Бил уже бездумно, широко размахиваясь, забыв про защиту и про то, чему учил его сам воевода Радовой. А девка наоборот, показывала всё, чему её обучали братья. Сейчас она была благодарна им за тот пот, вёдрами пролитый на дружинном поле, в скачке на бешеном коне,