и присягу принесли. Ихнему августу, Филиппу!
– Присягу? – зло оскалившись, переспросил Ромуальд. – Ну, господь им судья, что из-под сени Святого Креста под шипы Розы ушли… Собирайся!
– Куда?! – подхватилась девка. – Я никуда не пойду! Фома…
Остро заточенное, да ещё и медью обитое навершие посоха с хрустом вошло в глотку базиликанцу. Тот даже не дёрнулся, уже мёртвый, но старик для верности покачал посох в шее, расширяя рану. А потом – ярость затмила глаза, со всего маху обрушил посох на голову единственной внучке. На этот раз не промахнулся – попал в висок.
– Эх, Ронна, Ронна, – прошептал немеющими губами, чуя, как заходится от боли сердце. – Говорил ведь тебе, избалуешь внучку!..
Он плохо помнил, как вышел из дома, как появился на околице и как махал руками, призывая гардар. Лишь услышав перестук копыт, покачнулся. И, к стыду своему, сомлел…
5. Ярослав. Деревня Торонтон. 23 день месяца Серпеня
– Вперёд! – увидев сигнал старика, поведавший, что всё чисто, приказал Ярослав. – Но – осторожно. Кто знает, что у деда на уме…
Последнее предназначалось уже только десятниками и все они, отобранные лично самим Ярославом, послушно склонили головы. Впрочем, Яросвет и тут не утерпел, брякнул что-то про слишком осторожных, которые… Последние слова заглушил грохот четырёх сотен копыт. Земля ощутимо содрогнулась, хотя кони шли еле-еле. Грунью.
И тут старик рухнул, как подкошенный. На миг своим падением даже притормозив скок. Но расстояние было небольшим, а глаза у большинства – зоркие. Разглядели, что стрелы нет… И всё же поехали тише, почти шагом.
Доехали быстро. Полтора перестрела для владенских коней – не расстояние. Двое дружинников со щитами и Тилла спрыгнули с коней. Травница тут же что-то добыла из сумы, сунула под нос старику… Тот закашлялся, дёрнулся и сел. Глаза ещё бессмысленные, а уже за посох хватается. Девку, впрочем, поблагодарил – ошеломил, по-гардарски сказав «спасибо». И тут же – к сотнику:
– Базиликанцы есть! На том конце села, как и говорил… Их мало, двадцать, к тому же – все по домам разошлись. Сволочи! Да и девятнадцать их осталось…
– Сотник, – подняв с земли тяжёлый посох деда, сказал один из дружинников. – У него посох – в крови!
– Злыдень, в дом! – приказал Ярослав. – Яросвет, Жароок, Травень, ваши десятки со мной! Богдан, Станята, ваши – в обход! Остальные – вокруг села! Смотрите, чтобы ни единой души не выбралось живьём…
– Наших мужиков там нет, – встрял Ромуальд на своём странном гардарском. – Так что любой мужчина – враг!
– Это – хорошо, – проворчал кто-то за спиной Ярослава. – Легче рубить!..
– Ну, тогда – вперёд! – вынимая из-за пояса огромную, на длинной рукояти секиру проревел Ярослав, чуть приподнявшись в стременах. – Слава Роду!
– Слава! – разом откликнулись сто глоток…
Кони, отдохнувшие, породистые, выносливые и крепкие, разом махнули до середины улицы. Пока ни сопротивления, ни даже намёка на него не было… Впрочем, цокот копыт