хотел. На кладбище кусты были, я туда ушел, упал и лежал. До ночи лежал, потом пешком в город шел, домой. Часа три шел.
– Да… Печально.
– Не то слово. И я после этого никого так не любил. Можешь ты это представить – ежедневное ощущение счастья? Каждую минуту. Будто под наркотиком. И так пять лет. И я потом всю жизнь искал что-нибудь похожее. Ошибался, опять искал. И вот отсюда, Юночка, мой стереотип. Я с любой женщиной говорю так, что кажется, будто я ухаживаю, заигрываю, а на самом деле это прорывается что-то… Постоянный поиск, понимаешь? И даже не обязательно женщина нравится, но…
– Авансом? На всякий случай?
Грошев усмехнулся:
– Авансом?
– Это моя подруга так говорит, – объяснила Юна. – У нее тоже стереотип, но наоборот. Она влюбилась, а он ее заставил аборт сделать, и она теперь любого мужика авансом ненавидит. Чтобы не ошибиться. А ты как бы авансом любишь, да?
– Не люблю, а ищу, – уточнил Грошев.
– И не нашел?
– Ты здесь кого-то видишь?
– Но ты же был женат, не один жил все время?
– Был. Неоднократно. И всегда по любви.
– А я не влюблялась еще ни в кого.
– Ты говорила, жила с кем-то.
– Это другое, просто устраивали друг друга.
– Точное слово. Если в наше время говорили: я ее люблю, она меня любит, то теперь – она меня устраивает, он меня устраивает.
– Вот не надо: я люблю, она любит! Если вы такие все про любовь были, то чего же никто друг с другом не живет? У меня из подруг никого нет, чтобы у них отец с матерью не развелись.
– Юночка, у нас с тобой разговор слепого с глухим. Или наоборот. Если ты ананас не пробовала, я тебе его вкус объяснить не сумею.
– Пробовала.
– Не придуривайся, ты понимаешь, о чем я. Влюбишься – тогда поговорим.
– Если так мучиться, как ты, лучше не надо. У нас с матерью кошка была, долго, пятнадцать лет, а потом ослепла, мы ее усыпили и ревели потом целую неделю. Мать сама уже умирает, а за кошку переживает – смешно.
– Зря усыпили, – сказал Грошев.
– Почему?
– Ты не поверишь, у меня рассказ есть на эту тему.
Действительно, Грошев, просматривая тексты будущей книги, видел файл с названием «Слепой кот», а сейчас вспомнил, что это рассказ, и рассказ, кажется, неплохой.
– Хочешь, прочитаю? – предложил он.
– Прочитай.
Грошев сходил за планшетом, поставил его перед собой на загнутую обложку, налил по половине стопки, выпили.
Юна устроилась поудобней, закурила.
Грошев тоже закурил. Читать не начал – собьешь дыхание, предварил предисловием:
– Это из книги, которую я сейчас пишу. Она будет такая: история начинается, но не заканчивается. Начинается другая, третья. И так далее. Сплошные начала.
– Почему?
– Потому что в жизни всё так. Всё обрывается в начале, в середине, всё начинается и ничего не заканчивается. И у всего один финал, сама понимаешь какой. Всё в жизни всегда недожито, недоделано, недолюблено, недовоплощено. И будут в книге