криком «ты мне за все ответишь» в пропасть. Ее край был тут же, за большим, на всю стену, окном, из которого вывалился стеклопакет. Если она маньячка, то маньячки и любить, и ненавидеть умеют. Так что надо стараться поддерживать вялый разговор и править к выходу.
– Вам, господин Лауниц, пересадили память моего мужа, Сергея Загряжского, а если точнее – отпечаток его памяти, который доктор Альтравита, если помните, мемограммой называл. Я упросила врача сделать пересадку памяти моего мужа именно вам. А на пересадку, если вдруг забылось, вы согласились сами.
Так, дама сделала решительный ход конем. Этого можно было ожидать. Иначе бы она не пригласила его в такое неуютное местечко. Так, главное не нервничать, хотя чертовски обидно, если это правда – даже ком к горлу подкатил – играем на понижение. Но, скорее всего, она его просто разводит и на испуг берет.
– Но я не вспоминаю ничего такого, что было известно вашему пропавшему муженьку. Клады, артефакты, девочки в мини, танцующие на столе в баре. Кто там у него еще был в круге общения? Может быть, инопланетные чудовища в макси. Нет, ничего такого в моей памяти нет. Там – сгоревшие блоки питания от компьютера, рваные листы бумаги и много-много пустых бутылок.
Она пихнула носком туфельки какой-то обломок, и тот лихо улетел вниз. Похоже, мадам все-таки злится.
– Лауниц, вы же должны понимать, что не все так просто. Процесс усвоения донорской памяти сначала влияет на личность. Ваше эмоциональное состояние уже изменилось; где депрессия, где постоянный невроз? А я ведь знаю, что вы даже о самоубийстве подумывали; в общем, стояли на грани. Ваше прошлое теперь не гнетет вас. И действие «отпечатка» будет постепенно нарастать. Однако и то, что станет усваиваться вами, не будет иметь вербального характера, скорее, вызывать предчувствия, интуитивные просверки, изредка образы. Да вам же, наверное, Альтравита уже растолковывал.
А вдруг не врет насчет пересадки памяти от ее мужа, если и в самом деле? Тогда это объясняет, почему она все время вьется рядом с ним. Если это так…
Лауниц понимал, что он должен сейчас рассвирепеть, что-нибудь бросить, заорать, нельзя же так стоять и слушать, что ему засунули в мозги чужого человека – с корыстным интересом. Да еще якобы с его согласия. Раздвинули полушария и на раз-два вдули невесть что. Как вдувают пьяной девке, пообещав покатать на «мерседесе»… А он стоит сейчас просто как последний терпила.
– Я думал, что это врачебный эксперимент, а не ментальное изнасилование под наркозом, после чего насильники еще утверждают, что ты им чего-то должен.
– Вы плохо прочитали статьи договора, так что если даже дело дойдет до суда, то вряд ли у вас получится страшная месть; потому хватит желваки катать. Как, кстати, ваше текущее судебное дело?
Он снова подумал, стоит ли продолжать этот разговор, ведь он должен обидеться. Но как ни искал, так и не нашел в себе обиды на Веру.
– Дело закрыто. Судья, черная седая женщина, оказалась благосклонна ко мне. Бедный