интим музон, – как тем обстоятельством, что вход в комнату отдыха, был искусно закамуфлирован громадной книжной полкой, от пола до потолка, заставленной трудами вождей мирового пролетариата. Наибольшее число толстенных томов принадлежало перу неутомимого борца за равноправие трудящихся Владимиру Ульянову (Ленину). А ещё рассказывали Пашины агенты, что в местном обкоме партии имелся в то время очень уютный кинозальчик, где истекающие похотливой слюной лояльные члены партии просматривали фильмы с клубничкой, после чего выносили решение о нецелесообразности проката безнравственной продукции, во избежание растления граждан, воспитанных в духе высокой коммунистической морали. Ну, как тут себя не проявить? Непременно участие в процессе изобразить надобно. И Паша изобразил. За попытку снять убогий, трехминутный любительский порнофильм Павел Георгиевич упрятал за решетку аж восемнадцать студентов областного ВУЗа. Один из них даже пытался послание в стихах из неволи переправить, только попало оно не на свободу, а к Паше на стол. Там были такие строки:
В закрытых саунах отменно
Потели партии друзья.
С блядями, водкой непременно.
Им было можно – нам нельзя.
А фильм с клубничкой на десерт,
Смотрел, расслабясь, старый мент.
«Ну, чистый Чаадаев», – восхитился Паша и спрятал поэму на всякий случай в сейф.
Следователь областной прокуратуры, с интересом рассматривающий фотографию с очень недурными голенькими студенточками, в прошлом был тоже мент. Он, может быть, и до пенсии проработал бы участковым милиционером в немецкой деревне, если бы не болезнь. Проклятая, ненавистная, отравившая существование, ранняя эякуляция, настолько ранняя, что после «того» приходили на ум услышанные от какой-то бойкой на язык бабенки слова: «Эх, ты! Нёс, нёс и не донёс!»
Он вообще был в этом вопросе крайне застенчив и нерешителен, хотя внешне производил впечатление человека нахального и очень здорового во всех отношениях. Короче, подтверждался тезис о том, что внешность бывает обманчива: казался здоровым – оказался больным в сексуальной области, вел себя нахраписто, а на самом деле был трусоват, производил впечатление человека глупого, на самом деле таковым не являясь. Вернее сказать: был глуповат, но быстро стал умнеть потому, что постигшее его несчастье стало каким-то образом стимулировать умственный процесс.
До поражения на постельном фронте Паша делал зарядку, обливался холодной водой, таскал гири, накачивал мышцы, и вдруг возник вопрос: «А для чего я это делаю?»
И допёр своим умом мент участковый, Зигмунда Фрейда не читая, что в основе всех поступков лежит сексуальное влечение. Но влечение должно заканчиваться удовлетворением, а о каком удовлетворении может идти речь при катастрофически раннем извержении? А ещё догадался хитрожопый деревенский мужичок,