стороны, чем в который раз верить в ложь собственного чувства и даже разума.
Я не стала больше поднимать тему с Диего, посчитав, что у Беатрис есть старший брат, он во всем разберётся. К тому же, вскоре, на удивление, тот самый Диего сам приносит к нашему столу заказ, тепло одарив брюнетку ослепительной улыбкой. Гм, а как же самообслуживание? Мог бы не утруждаться…
Би общительная. За прошедшие полчаса она успела рассказать мне о поездке в Берлин, где учился Никсон, поведала историю «путешествия» по городу, когда случайно заплутала в центре. Из её уст узнала о том, что родителей дети видят редко, поскольку у тех много работы и из-за филиалов не только в Америке, но и в Европе, они постоянно в разъездах. Би из тех девочек, кого воспитывала гувернантка и старший брат. С Никсоном она тоже виделась редко, благо сейчас они не разлей вода.
Что могла рассказать о себе я? Гм, дайте-ка подумать… О, может о том, как я любила строить из себя великомученицу и вскрывать вены из-за эгоизма и переходного периода (хотя в тот момент мне казалось это выходом)? Или рассказать о своей наивности, по вине которой мое сердце сожрали твари, чьё имя предательство? Что из этого менее ненормальное? Какой большой выбор…
Дабы не травмировать психику Беатрис, я решила опустить все неприятные события и рассказать про школьные годы, когда Бен, Коди, Роуз и я проводили все свободное время вместе. В особых подробностях я поведала историю о последнем школьном дне перед летними каникулами. Десятый класс. Бену за выходку потом досталось не только от учителя физкультуры, но и от нашей полуживой физички. Пожарный шланг с водой, которым он обрызгал учеников в лицевом кампусе, случайно (но это не точно) обрызгал припаркованные автомобили педагогического состава. Повезло хотя бы тем, что у мисс Гринберг нет собственного транспорта. Коди любил шутить, что единственный транспорт, на котором Гринберг покинет школу, это катафалка.
– Наверное, весело было, – заслушавшись, мечтательно протягивает девушка, – а вот у меня в школе скучно. Во время уроков наши мобильники забирают, на переменах подруги только в социальных сетях и сидят. Я умираю от скуки.
– Ты успеваешь скучать? А как же выпускные экзамены. Это же так весело, – с сарказмом напомнила я, отпив глоток своего капучино.
Би поморщилась от одного упоминания об экзаменах и попросила замять тему, уставившись задумчивым видом на панорамное окно. В одну секунду она слишком восторженная, в другую совсем печальная и, осмелюсь сказать, жалкая. Как будто что-то гложет её, расстраивает. Мне знаком этот пустой взгляд, поэтому я уверена, что на плечах Беатрис что-то лежит тяжелое, но не решаюсь спросить. Потому что не хочу навязываться. Если человек захочет, то сам раскроется, позволит себя как книгу читать. Некоторым людям я разрешаю заглядывать на мои страницы, только вот они пусты, а заполнить их я никак не решусь. Я чувствую себя другим человеком, и этот человек не улыбается. Лишь смотрит вперёд и ждёт чего-то… или какого-то.
Порой мне интересно, какой бы я была, не повстречай Эрика