улице холодно и мерзло, в лицо дует противный ледяной ветер, из-за которого мои волосы принялись хаотично развиваться и давать пощечины, а я свою очередь жмурюсь и терплю, потому что руки заняты. Боже, это слишком тяжело, лучше бы мне поспешить, ведь земля сырая, некуда коробку опустить, дабы передохнуть. Давай, Рэйчел, терпи и наверху, ну, может и внизу, тебе за это воздаться. Во всяком случае, хочется в это верить.
На кампусе много молодёжи. Так как сегодня «Вечер возвращений», соскучившиеся друг по другу однокурсники, разожгли костёр, оделись потеплее и решили развлечься. Кто-то даже горячий чай в стаканчиках раздаёт. Вау, как благородно.
Хмыкнув на свою мысль, что и мне было бы неплохо согреться кипятком, ускоряю шаги и прохожу мимо одной из скамеек в шагах где-то двадцати от меня, не обращая на громкий смех и гогот внимания. Однако через секунду мои руки немеют, а дрожь, заставшая врасплох, собственно, как и реплика, вылетевшая из чужих незнакомых мне уст, вынуждает замедлить шаг и поёжиться, в груди разливая липкую жижу – страх. Я слышала. Мне не могло показаться. Нет…
Сама того не осознаю, стою посреди дорожки, буравя кожаные носки ботинок, и кусаю до привкуса железа нижнюю губу. Молюсь всем богам и созданиям ночи, уговариваю не оборачиваться, боясь застать именно его, поскольку, если я не стану оглядываться, то и, соответсвенно, не узнаю лицо носителя имени. Может, это не тот Эрик? Мало ли на земле Эриков! Это точно не он…
Но невидимая сила движет мной, невидимая, однако не сдерживаемая, – любопытство, – и я потихоньку, обливаясь холодным потом, мучаясь от спазма в желудке, почти оборачиваюсь полукругом к отдаленной скамейке с компанией молодых людей, как в это злополучное мгновение меня тянут на себя чужие ледяные руки. Я шумно вздыхаю.
– Ты чего так реагируешь? – сама же перепугалась Ханна, расстроенно изучая мои побледневшие щеки.
На смену спазмам и холодному поту пришёл пожар в самом сердце; оно истошно орет, требует уйти, сбежать, возвести высокие стены, но самое главное – не оглядываться.
Натянув беспечное выражения лица, моргаю пару раз и позволяю себе расслабиться. Заткнись, сердце, просто заткнись.
– Ничего, – качаю головой я.
– Пойдём веселиться, пока твоя мама не приехала, а это, – с брезгливостью смотрит на книги в коробке Ханна, – мы должны спрятать, а лучше сжечь.
– Ты несправедлива к учебникам, Ханна, – замечаю я, плетясь в сторону общежития, – но «есть преступления хуже, чем сжигать книги. Например – не читать их».
Подруга, закатывая глаза, фыркает и пропускает меня в комнату первой, шумно захлопнув дверь за спиной.
– Когда-нибудь мир введёт такой закон, где будет говориться, что зануды должны отсиживать пожизненный срок в тюрьме за свою чопорность. В тот день я напьюсь, – угрожает своими больными мечтами та, отчего мне остаётся лишь глухо смеяться.
– Ты просто не нашла свою книгу, поэтому и не любишь читать, – настраиваю на своём довольно спокойно.
– Я