тоном попросила темноволосая, а я скептически сощурила глаза.
Чую здесь что-то не так. Всегда и везде есть подвох. Но видя эти щенячьи глазки полные надежд и мольбы, я поднимаю белый флаг и поджимаю губы. Беатрис победно подбросила брови ко лбу.
***
В пятницу, где-то к шести часам вечера, мы с Айзеком, который, как вы успели догадаться, согласился составить мне компанию, прибыли к воротам Роунд Стэйт. Здесь пахло зимой, костром и сыростью.
Кампус пустой, заасфальтированная дорожка, ведущая к общежитиям, мокрая, в лужах отражается свет от фонарных столбов.
Когда Айзек узнал о последних новостях, слегка расстроился, потому что думал, что отныне мы сможем проводить время вместе, обедать в закусочных после лекций и просто дружить.
– Мы и без этого друзья, – ответила ему я, мягко улыбнувшись.
– Переписываться в фейсбуке и твиттере – не то, что я понимаю под дружбой, – пошутил парень, но в конечном итоге принял новость и сдался.
Субботним утром меня разбудил грохот со стороны прихожей. Я, еле разлепляя опухшие глаза, тяну руку к будильнику, ахнув, осознав, что ещё слишком рано, сажусь по-турецки. Думала, добить уже ничего не сможет, однако через мгновение свет в комнате загорается, и на меня туманным взглядом смотрит одетая невесть как Ханна Фрейзер. На ней зимняя шапка, пуховик, широкие замшевые брюки и безвкусные мужские сапоги, а самое главное, вишенка на торте, солнечные очки, как у Терминатора.
Не удержавшись, начинаю громко смеяться.
– Боже, что за вид? Алло, полиция моды? Здесь безвкусно одетая леди, – говорю в воображаемую трубку из пальцев я, и Ханна, ругнувшись по-стариковски, прыгает на мою кровать, принимаясь шуточно душить.
Белокурые пряди лезли в рот, прилипали к шее и покрасневшим от удушья щекам, потому пришлось буквально вырваться из клешней сильной подружки, толкнув ту на пол. Фрейзер шлёпнется на копчик и недовольно фыркает.
– Я знала, что ты приедешь раньше меня, предательница, – не скрывая обиды, поднимается во весь рост темноволосая.
Это справедливо. Ей можно и нужно злиться, ведь она лишатся не только прекрасной соседки, которая всегда убиралась и готовила, но и отменной подруги. Впрочем, из списка друзей я Ханну никогда не вычеркну, ибо студентка правда поддержала меня в важный период жизни, когда вроде начинаешь все с нуля. Я век буду помнить её чуткость и простоту, а взамен попытаюсь стать хорошим товарищем.
Хотя сейчас, глядя на надутые щеки Фрейзер, резковато дёргающую змейку чемодана, понимаю, что облажалась.
– Ханна, ты не будешь на меня злиться вечно, – парирую я, протирая сонные глаза, – я уезжаю сегодня вечером, так что прекрати дуться и лучше расскажи, как провела уикенд.
Девушка, стоя ко мне спиной, резко выдыхает и поворачивается ко мне всем телом, буравя сердитым взором мое отёкшее лицо.
– Хреново. Довольна?
– Нет.
Она повторно принимается расставлять свои вещи по полкам,