Тихие и мелкие подземные звуки окружили меня, какие-то шорохи, журчание воды, перестук колёс метропоезда из немыслимой дали… А спереди, на пределе слышимости, донёсся до меня женский плач. Плакала девушка, плакала тихо-тихо, как плачут от полного отчаяния, когда уже не на что надеяться и некого ждать, но психика не может остаться без защитной реакции, и плач нельзя остановить. И совсем уж неслышный шепот: "Помогите… помогите же… пожалуйста… кто-нибудь…"
Я застыл в нерешительности. Очередная ловушка? А если нет? Нельзя же так оставить! И сознание того, что кому-то беззащитному возможно требуется моя помощь, как ни странно, и быть может, банально это ни звучит, придало мне сил, и, помогая себе "общим рентгеном", я стал пробираться вперёд.
Довольно долго медленно шёл я. Вода потихоньку поднималась все выше и выше, пока не начала заливаться в ботинки. Вроде бы впереди я не чувствовал совсем уж глубоко затопленных пространств, а мало ли… Не хватало ещё утонуть тут. Плавать-то не умею. И вообще – ходить по воде обутым и одетым очень неприятно. А что, если это канализационные стоки? Впрочем, соответствующего запаха я не чуял.
Затем бульканье моих шагов зазвучало гулко, в лицо повеял легкий сквознячок – я понял, что вышел в какое-то просторное помещение. Автоматически я пошарился рукой по стене и довольно неожиданно обнаружил круглый выключатель. Включать электричество, из-за общей затопленности подземелья, было вообще-то опасно, но я об этом не подумал, а нажал рычажок.
Тускло засветилась одинокая лампочка без плафона под самым потолком.
Зал оказался необширным, низким и затопленным по всей площади сантиметров на тридцать. Полы моего плаща уже оказались в воде. Посреди зала стоял широкий стол, но никаких стульев не было. По стенам расположились какие-то металлические шкафчики, доски с крючками для одежды, несколько совершенно заплесневелых плакатов. На ближайшем из них, насколько я мог разглядеть за наплывами грибка, изображен был некий добрый молодец в довоенной униформе, сжимавший в обеих руках, одетых в шипастые варежки, некрупную гадючку с человечьим личиком и в цилиндре. Подпись под рисунком гласила: "Возьмем врага в ЕЖОВЫ рукавицы!"
Я понял, что плакаты висят здесь бессменно уже более шестидесяти лет, и мне стало жутко. Тихий плач всё еще был слышен, но откуда же он доносится? В столь благодатной среде, как подземные полузатопленные туннели, эхо может сыграть с человеком довольно злые шутки…
В четырёх стенах зала было четыре двери: одна, открытая настежь, из которой я вышел; еще две, с висячими замками, в противоположной стене; четвёртая, тоже закрытая, но без замка, в стене справа. Какую опробовать сперва? Я включил "истинное зрение" – вдруг поможет выбрать? – и тут увидал у правой двери мальчишку лет десяти. Одет он был в какой-то серый свитерок, потертые и застиранные джинсики, обут предусмотрительно в резиновые сапоги. Такое явление было для меня очень уж неожиданным, так что я остолбенело воззрился на парнишку.
А