Выдумывает, что сотворить. Не зря ведунья, травница или знахарка, это уж кто в роду имеется, как живот ни от кого уже не скроешь, уводит тяжёлую к себе. Что делается там – ни один северянин не знает. Только возвращается северянка бледная, измученная и старается никому на глаза не попадаться на зорьке и закате. Когда свет и темнота встречаются, Чернобог особенной силой обладает.
Знают все, не хочет он пускать дитё на свет. Норовит в матери оставить или мертвым выпустить, или, хуже того, этому жизнь дать, a другого, который уже бегает или в люльке качается, забрать. Такое часто случается. Народился здоровенький и горластый, а брат его или сестра начинает ни с того ни с сего чахнуть. Северяне шепчутся: «Чернобог дело своё справил. Ах, окаянный, опять его кровавая стрела пристанище нашла».
Есть у Чернобога еще и первая его отрада, для северян – чёрная опасность. Смерть северянки во время родов или вскорости после. Все родственники умершей, от малого до великого, – словно оголённые, нет никакой защиты от смертных наговоров. Родоначальник всех северян, бог Род[18], и тот не в силах противостоять коварным умыслам Чернобога. Насылает злой бог различные проклятия: чтоб дети умирали в младенчестве, или воины калеками возвращались с походов. Много у него всего припасено для люда.
На боярском роду – тоже его проклятие. Через любимую старшую жену Бояра наслал.
После тяжелых родов Ясная так в силу и не пришла. Несколько дней пролежав в горячке, она встала, походила, слегла и больше не поднялась. Что-то внутри лопнуло, изошла кровью, и никакая трава, никакие знахарские заговоры не помогли.
Бояр, не выказывая боль по жене, сделал всё, как полагается по обычаю. Позвал двух старух и травницу, чтобы вымыли и снарядили в путь. Подруги откричали в скорбном хороводе и вознесли на костер. Пока огонь поглощал её останки, все родичи с трепетом смотрели на полыхающее пламя и ждали, что скажет знахарка, какой приговор роду вынесет.
Она же, как только костер отпылал, бросилась к тлеющим поленьям. Голой рукой схватила горсть огненных углей и стала мять в ладонях. Измельчив в пыль, дунула, и черный пепел закружился над головой. Она же, дико выпучив глаза, что-то закричала, упала на землю и на четвереньках поползла вокруг костра.
Кружа вокруг дымящей кучи в полный рост, на четвереньках, подскакивая на одной ноге, на другой, a потом и на обеих, она то выла, как волчица, то скулила, как собака, в перерывах что-то истошно кричала на непонятном для северян наречье.
Мёртвые остатки костра в самом центре вдруг вспыхнули, освятив почти безумное лицо знахарки. Она выхватила из плетённого подвязанного на пояске мешочка пригоршню чего-то и бросила в огонь. Все вокруг засияло зелёным цветом. Старуха какое-то время ещё крушилась вокруг пепелища, но уже не кричала, лишь шептала и махала руками так, словно прогоняла кого-то. Когда пламя потухло, так же неожиданно, как и загорелось, она, очистив ладони от пепла и земли, подошла к Бояру и вынесла свой приговор.
– Чернобог здесь, но скоро уйдет. Твоя жена ушла, уйдет и он.
Бояр